Пользоваться пьяной щедростью и благодушием Никифора следовало, что называется, "не отходя от кассы".
— А друзей-то у тебя много, дядя Никифор?
— Не бойся, Михайла, десяток ногат заработаешь, а то и побольше!
— Это же — полгривны! — Удивился Мишка.
— А может и гривну, а может и две. Ха! Купцы — народ азартный!
— Я тебя, дядя Никифор, о другом попросить хотел, если у тебя друзей много…
— Много? — Не дал договорить племяннику Никифор. — Да половина торжища мои друзья, а как узнают, что вы привезли, так и все друзьями станут.
— На торжище у вас скоморохи выступают?
— А как же? Праздник же — Проводы зимы, потихоньку уже праздновать начинаем!
— Кощуны языческие поют, похабщину всякую?
— Ну, — Никифор зыркнул глазами в сторону сыновей. — Не без того, на то и скоморохи.
— А согласятся твои друзья, в уплату за проигрыш, пойти на епископский двор всем скопом, да попросить изгнать языческое непотребство с торга?
— Чего это ты, племяш, так скоморохов невзлюбил?
— А ты, дядюшка, любишь тех, кто таким же товаром, как и ты, торгует, да еще задешево?
— Ха! — Никифор пропустил фамильярное «дядюшка» мимо ушей. — Да я бы их… А скоморохи-то чем торгуют?
— Зрелищем, развлечением для людей.
— Да разве ж это — товар?
— Все, за что платят — товар.
— Хм, верно… И у тебя такой товар есть?
— Есть у меня такой товар, дядя Никифор, и получше, чем у скоморохов, но для начала, как и в любой торговле, мне помощь нужна. Так как, сводишь друзей к епископу? Только надо, чтобы не два-три человека, а толпа в несколько десятков.
— Хм, ну, если с работниками… И должников призвать… Да всякая шваль, ради любопытства притащится… А что за товар-то, глянуть бы?
— Всего не покажу — места много надо, да и снасть в санях лежит, но кое-что…
Мишка вышел на середину горницы, вытащил все три кинжала и принялся жонглировать.
— Так не только я, но и Кузька с Демкой умеют. И стоя на ногах, и верхом. А еще можем на полном скаку кинжалы в землю воткнуть, а потом, прямо с седла подобрать. И еще разное, только это на улице надо… Хотя, Андрей, передвинь-ка на угол стола подсвечник!
Дождавшись, когда Немой поставит свечу и отодвинется, Мишка отошел в дальний угол и метнул оттуда кинжал. Отточенное до бритвенной остроты лезвие срезало фитиль и свеча погасла, клинок воткнулся в бревенчатую стену горницы.
— Ну, Корней Агеич! — Никифор развел руками, смахнув на пол погашенную Мишкой свечу. — Нет слов! Внуки у тебя…
— Учим молодежь помаленьку. — Дед был сама скромность. — Мы же ратное сословие, Михайла вот, уже в восьмом колене. Пращуры наши еще с князем Олегом на Царьград ходили.
— А как бы все целиком посмотреть? — Невооруженным глазом было видно, что Никифор загорелся идеей. — С конями, там… и со всем прочим.
— А место огороженное шагов двадцать шириной найдется? — спросил Мишка.
— Огороженное?
— Ну, чтобы лишних глаз раньше времени не было.
— Огороженное… огороженное… — Никифор задумчиво потеребил кончик бороды, потом, что-то вспомнив, встрепенулся. — Ха! У меня же один амбар лодейный пустой стоит — ладья до ледостава вернуться не успела. Подойдет?
— Глянуть бы. — Ладейных амбаров Мишка ни разу в жизни не видел, и что это такое мог только догадываться.
— Пошли!
Никифор с пьяной решительностью поднялся из-за стола, его тут же повело в сторону, но Немой одним мощным движением руки вернул хозяина на место во главе стола.
— Завтра! — Никифор хлопнул ладонью по столу, так, что подпрыгнула посуда. — Михайла, слышишь, прямо завтра достанешь свою снасть и пойдем в ладейный амбар, а там… посмотрим. Но я своему слову хозяин! Если сказал: помогу, значит помогу!
Эллинг для купеческой ладьи, именуемый лодейным амбаром, оказался сооружением неказистым, но просторным, во всяком случае коней по кругу в нем запустить вскачь было можно. Мишка, хоть и слышал, что арены цирков во всем мире имеют одинаковый диаметр, точных размеров не знал, но имеющиеся двадцать шагов его вполне устроили.