Отрок. Внук сотника

Были там у деда какие-то дела (какие именно, сестрам было неинтересно), а сделав их, дед с погостным боярином Федором так загуляли, в такое буйство впали, что ну прямо половецкий набег учинили. Вышибли в боярском тереме две двери, разогнали прислугу, поломали в щепки мебель, лестницу, перила на крыльце и дедову деревянную ногу.

Новых ног погостный плотник сделал аж пять штук, но дед их все каждый раз браковал, и пьянка продолжалась дальше. Приехавший на Княжий погост Спиридон обнаружил следующую картину. Из-за забора боярского подворья в пять голосов на всю улицу гремел холопский хор, исполнявший песни похабного содержания, сам погостный боярин, стоя на карачках возле курятника, непонятно зачем шуровал внутри просунутой в щель жердью. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в курятнике, словно петух, сидит на шестке совершенно несчастный погостный писарь, а под ним мечутся две напрочь рассвирепевшие свиньи, чью ярость боярин Федор упомянутой жердью и стимулировал.

Воевода же Погорынский граф Корней Агеич прямо посреди двора принимал ванну в конском корыте, одновременно дирижируя холопским хором, держа в руке вместо дирижерской палочки один из забракованных протезов. Этот же протез он запускал в голову каждому, кто по любопытству или за иной надобностью заглядывал на боярское подворье.

Недостатка в боеприпасах Корней не испытывал, так как один из певцов тут же приносил выпущенный дедом снаряд обратно, а рядом с корытом лежали еще четыре штуки. Таким-то образом заглянувший на подворье Спиридон тоже огреб деревянной ногой, слава богу, не по голове.

Зацепившись за тему членовредительства, девы перешли к ратнинским новостям. В их изложении потери среди населения села имели прямо-таки фронтовую тяжесть. Ероха с Пашкой подрались так, что пришлось звать лекарку Настену. Матвей, державший орущего Ероху, пока Настена вправляла тому вывихнутое плечо, перестарался и чуть не свернул пациенту шею. Потом Пашке вправляли сломанный в драке нос, а тот плевался кровью, кричал, что Ероха у него землю жрать будет, и мешал Настене работать, пока Матвей не дал ему в ухо.

«Ну, дает Мотька, всенепременно хирургом станет!»

Дальше – больше. Пентюха лягнула лошадь, он теперь лежит дома, а поле его остается непаханым, потому что никто ему помогать не хочет. На пасеке, куда дед поселил одну холопскую семью, пчелы чуть ли не насмерть зажалили маленького ребенка. Тетка Аграфена родила аж тройню и чуть не померла от натуги. Вдовая тетка Алена застала своего хахаля с другой бабой и гнала мужика поленом без штанов до самого колодца, где, забыв про ветреного обожателя, сцепилась с бабами, неосторожно прокомментировавшими вслух вопиющую разницу в габаритах Алены и ее предмета любви. Результат – многочисленные поверхностные ранения у баб и сотрясение мозга средней тяжести у любвеобильного ратника из десятка Фомы.

«Пусть благодарит Бога, что жив остался: тетка Алена – это серьезно».

Один из ветеранов-обозников, показывая молодежи, как ловко управлялся в молодости с мечом, невзначай отрубил себе палец на ноге, а присутствующий при этом Бурей хохотал так, что подвернул ногу, упал и насмерть задавил цыпленка. Прошку, полезшего разнимать подравшихся щенков, покусали до крови, но не сильно. Все было бы ничего, если бы один из щенков не умудрился тяпнуть Прошку за нижнюю губу, которая теперь распухла и никак не заживает. На выселках зашибло бревном бабу, и неудивительно – там одни сумасшедшие живут. Все пашут-сеют, а они дома строить надумали, да еще и баб на такую работу поставили. Все до одного дураки, потому, наверно, и креститься не желают.

Мишка уже думал, что перечень потерь в живой силе никогда не иссякнет, но всплывшая религиозная тема породила новость об отце Михаиле. Тот, несмотря на свою сдержанность на грани овечьей кротости, умудрился разругаться со старостой Аристархом. Причиной ссоры стала насущная необходимость строительства новой церкви – в нынешнюю не смогла бы вместиться и пятая часть населения Ратного. Дед, к которому апеллировал отец Михаил, не просыхал уже неделю, а потому вынес соломоново решение: церковь строить, но не сейчас, а в прошлом году, чем поразил отца Михайла до глубины души.

Вообще, дед, в Мишкино отсутствие, вел себя абсолютно безобразно, а виноват в этом сам Мишка. Подобное резюме поразило Мишку не меньше, чем дедово решение поразило отца Михайла, но старшине Младшей стражи было тут же разъяснено, что если бы Немой не торчал в воинской школе, то поехал бы с дедом на Княжий погост и не позволил бы сотнику Корнею устроить вышеописанную вакханалию.

Склонность юных девиц к критиканству – вещь известная и неизбывная. В подражание взрослым женщинам они способны долго и с удовольствием высказываться на тему присущих противоположному полу недостатков, даже не представляя себе, какую чушь порой несут. Мишка ничего подобного слушать не собирался и прервал поток морализаторства вопросом: