Отсекая лишнее

Это было последней мыслью, прокрученной в голове Ильи. Не в силах больше бороться со сном, он убрал рюкзак на пол, снял кроссовки и в позе эмбриона скрючился на сиденье. Как только его голова коснулась дешевой тряпичной обивки, он заснул.

Глава 3

Дом, милый дом

Желто-черный поло наконец остановился в тихом старом московском дворе, утопающем в зелени. Илья с трудом принял вертикальное положение, протер глаза и принялся неловко и долго натягивать кроссовки. Когда с этим было покончено, он с трудом выгрузил свои длинные ноги из узкого дверного проема заднего сиденья, обошел машину, взял свой рюкзак и, поблагодарив таксиста, вошел в подъезд. «Тот самый, родной и ароматный», — с веселой ностальгией подумал фрилансер.

«И почему в этой стране так быстро меняется одно, например, политические системы, и так долго остается неизменным…», — он усмехнулся, — «я бы даже сказал незыблемым другое?..»

Лифт приехал, разомкнул створки-челюсти, приглашая Илью в свои покои. Кабина была современная, в белых тонах, блестящая полосками металла, с большим зеркалом и даже камерой. Красный огонек на ней горел, но вот защитного стекла на камере уже не было. Илья, глядя на это вздохнул, почесал ладонью суровую щетину, помахал огоньку и кисло улыбнулся. Приехал на этаж, долго рылся в рюкзаке, пытаясь отыскать ключ — сделать этого никак не удавалось. Хакер уже стал всерьез рассматривать вариант с поездкой к маме, к чему он ну просто никак сегодня не был готов. Уже отчаявшись, готовый по новой вызывать такси, сунув руку в карман за телефоном, он к своему великому удивлению, нащупал ключи там. Каким дьявольским образом связка оказалась в кармане, когда должна была за семью печатями дожидаться своего часа в недрах рюкзака, Бельштейн понять не мог.

«М-да… С пониманием вообще как-то туго последнее время…», — невесело подумал Илья, отмыкая дверь.

Квартира встретила его затхлостью векового склепа. Все окна были закрыты, а по полу, в углах собрались целые конгломераты пыли.

— Супер. Дом, милый дом. Ну привет!

Первым делом, разумеется, хакер ринулся открывать все имеющиеся в квартире окна. Пока свежий воздух работал над превращением квартиры из египетской усыпальницы в место, пригодное для жилья, хозяин решил пойти в ванну и привести себя в порядок.

Выйдя из душа, фрилансер почувствовал словно тело только что прошло капитальный ремонт. В полотенце, и с капельками воды не волосатой груди, Илья даже немного съежился от заполнившего дом холодного, наполненного ароматами дождя, воздуха. Теперь, обретя силы, посвежев, можно было выпить кофе и вспомнить, что жить, в целом, не так уж и плохо.

Пока кофе машина шуршала зернами, Илья включил телевизор. Пощелкав каналы, Бельштейн в очередной раз убедился в том, что телевидение окончательно прошло точку невозврата на пути к отречению от здравого смысла, однако новости фоном все же оставил. Можно было бы остановиться на какой-нибудь попсовой жвачке, но последнее время, современная музыка в Илье Марковиче не вызывала ничего кроме ноющей душевной боли, да, пожалуй, невеселого чувства прогрессирующей деградации. Поэтому сейчас на экране, за неимением альтернатив, Россия24 гордым триколоровым логотипом оккупировала правый верхний угол, а приятная девушка-ведущая оглашала актуальные мировые события.

Ни то, чтобы Илья провел последние полгода в информационном вакууме, если такое вообще возможно в середине 21 в., но за новостями он особо не следил. После того как в мире окончательно открыли границы и людям разрешили снять маски, он пулей вылетел из скучной, толерантной, холодной Канады и обосновался поближе к своему любимому Индийскому океану. Там он, обласканный теплым солнцем и бархатным песочком, потерял вообще какой бы то ни было интерес к мировым потрясениям. Именно потрясениям, ведь то, что происходило в мире последний год иначе как этим словом назвать было нельзя. Все, что доходило до него из сферы масс-медиа было или случайно подслушанными разговорами в барах и кафе, или же долетавшими до слуха обрывками местных новостных выпусков. Значения он им не придавал, и все эти отголоски быстро забывались, проходя сквозь голову транзитом.

Мир давно болел либерализмом. То, что раньше называлось здравым смыслом и преподносилось как правильное, даже незыблемое, последние годы безжалостно развенчивалось и критиковалось, особенно в прогрессивных западных локациях. Поэтому с возрастом, Илье все больше и больше стал нравится восток. Там люди все еще походили на людей, а не на зомбированных пропагандой и несчетным количеством либеральных повесток бесчисленных меньшинств, баранов. В ориентальной стороне Илье Марковичу было комфортней и понятней просто быть, находиться и ходить по улицам.