Оцеола, вождь Семинолов (худ. И.Кусков)

Нам было приказано закрепиться на месте и не трогаться до тех пор, пока нас не сменят. Когда это произойдет, весьма смутно представлял себе даже наш начальник. Отдав этот приказ, генерал во главе центрального отряда удалился, предоставив нас своей собственной судьбе.

Мы очень хорошо понимали всю опасность своего положения, поэтому мы постарались прежде всего устроиться наилучшим образом. Нарубили деревьев, построили укрепления, выкопали колодец и окружили все это оградой.

К счастью для нас, прошла целая неделя, прежде чем неприятель обнаружил наши укрепления. Иначе ни один из нас не остался бы в живых. Индейцы, вероятно, следовали за центральным отрядом и таким образом на некоторое время ушли из этой местности. Однако на шестой день противник вновь появился и предложил нам сдаться. Мы отказались и беспрерывно отбивали атаки в продолжение пятидесяти дней. Многие из наших солдат были убиты и ранены. Убит был доблестный начальник нашего смелого отряда Холломэн. Он был сражен пулей, пролетевшей через щель в ограде.

Запасов продовольствия нам было оставлено на две недели, а пришлось продержаться целых семь! Тридцать дней мы питались сырыми зернами, водой и желудями, которые нам удавалось собрать с деревьев, росших внутри нашего укрепления.

Таким образом, мы выстояли пятьдесят дней, и никто не явился сменить нас. За все время этой страшной осады наши глаза, зорко всматривавшиеся в даль, не увидели за оградой ни одного белого, мы не услышали ни одного английского слова. Мы решили, что нас бросили - забыли! Так оно в действительности и было. Генерал Скотт, торопясь убраться прочь из Флориды, забыл сменить людей, стоявших на «наблюдательном посту». А другие решили, что нечего и пытаться спасти нас, ибо мы наверняка давно погибли.

Нам грозила голодная смерть. Но наконец храброму старому охотнику Хикмэну удалось прорваться сквозь линию осады и сообщить о нашем положении «друзьям». Его рассказ вызвал большое волнение, и, чтобы вызволить нас, направили воинскую часть, которой удалось рассеять противника и освободить нас из нашей тюрьмы.

Так окончилась кампания Скотта, а вместе с тем и его военная карьера во Флориде. Все его действия были крайне нелепы. Скотт избежал насмешек и позора лишь благодаря тому, что его быстро отозвали. Это была для него счастливая случайность. Как раз в это время вспыхнула другая война с индейцами - на юго-западе, и генерал получил приказание принять начальство над тамошними войсками. Это позволило ему вовремя убраться из Флориды. Обескураженный и пристыженный, генерал рад был такому удобному предлогу, чтобы покинуть Страну Цветов.

Таким образом, у американских генералов осталось самое мрачное воспоминание о Флориде. Не менее семи генералов были разбиты поочередно в ходе индейской войны семинолами и их хитрыми вождями. Но я не стану рассказывать об их неудачах и ошибках. После отъезда генерала Скотта я расстался с главным отрядом войск и отныне принимал участие только в небольших сражениях второстепенных отрядов. Это были более романтические эпизоды военной жизни. Здесь я расстаюсь с ролью летописца больших исторических событий.

Глава LXXII. Что сталось с черным Джеком

Мы спаслись из укрепления на лодках, проехав вниз по реке до ее устья, а оттуда морем в Сент-Маркс. После этого добровольцы разбрелись по домам, так как срок их службы истек. Они уходили так же, как вербовались: поодиночке или группами. Одна из таких групп состояла из старого охотника Хикмэна, его товарищей, меня и моего верного оруженосца.

Черный Джек был уже не такой, как раньше. С ним произошла разительная перемена: скулы обозначились резче, щеки впали, глаза ввалились, а спутанные курчавые волосы торчали у висков густыми лохматыми клочьями. Кожа его утратила свой великолепный черный блеск, на ней появились морщины.

Бедняга питался все это время очень плохо. Три недели голодовки изменили его внешность до неузнаваемости.

Однако голод почти не повлиял на его настроение. Он по-прежнему был весел и жизнерадостен, а иногда ему даже удавалось развеселить и меня. Грызя кукурузные початки или запивая водой из тыквы сухой маис, он часто вслух мечтал о тех вкусных блюдах - маисовой каше и свинине, - которыми станет лакомиться, когда судьбе угодно будет вернуть его на родную плантацию. Эта утешительная перспектива будущего блаженства помогала ему легче переносить страшные минуты настоящего, ибо в предвкушении счастья есть своя радость. Когда же мы оказались на свободе и пустились в обратный путь, Джек уже не мог сдержать свое ликование. Он без устали болтал, с его лица не сходила радостная улыбка, а белые зубы ослепительно сверкали. Даже кожа его, казалось, снова обрела свой прежний маслянистый блеск.