Отстойник

Цверг окончательно рассердился, напыжился, на нас оглянулись какие–то деятели, что в добрых двухстах футах насиловали машину, похожую на ксерокс. Подмогу, что ли, созывает? Нарушение регламента будет инкриминировать? Дело твое, коротышка, а меня Эл заразил своим путехождением. Раз посчитал нужным — то сделаю. Уже, собственно, сделал. Не вырубишь топором, или как тут у них принято.

Выдыхай, бобер, — посоветовал я цвергу. — А то фона позову.

Что ты себе опять нашел за приключение?

О, да это примчался Фирзаил. Тот самый, друг который. Давно не виделись.

Никаких приключений. Выпиваем с приятелем. Тут что, сухой закон?

Тут оперативный центр! Зачем злишь старшего инженера?

Этого?

Его самого.

Я не злю, у нас языковой барьер. Я ему даже улыбался.

Я удивлен, что он еще не убежал на другой ярус от такого удовольствия. Он не знает вашего языка.

А я не знаю его языка, именно это у нас и называется языковым барьером. Спроси, какие у него проблемы?

Эльф оборотился к цвергу и пустился с ним в общение, сдобренное жестикуляцией, а я вернулся к переглядкам с рыжим. Да, я не ошибся, он определенно улыбается. Не так чтобы всей рожей, она у него слишком похожа на кожаное кресло, но глаза несомненно потеплели. А может, пить на пустой желудок надо меньше.О, да он, может, еще и голодный? Я достал из кармана хранительский брикетик и закатил его под поле вслед за бутылкой. Угадал — рыжий схватил его на лету, ободрал обертку и со знанием дела оттяпал небольшой кусочек, хотя мог бы и целиком в пасть запихать. Опытный, значит. Может, тоже Хранитель?

Прекрати кормить подопытного! — потребовал Фирзаил.

Тебе–то что?

Мне ничего. Это он требует.

Ах, он. Скажи ему вот что: он отличный парень. Настоящий мужик, бык среди кабанов, борода два уха или как там они друг друга превозносят. И мне будет очень горестно пробовать это самое поле, которое у вас вместо решетки, на прочность его тупой цвергской башкой. Как думаешь, что победит, башка или поле?

Эльф озадаченно пригладил пейсы.

Ты серьезно полагаешь, что здесь некому тебя урезонить?

Везде есть, кому меня урезонить. Только те, кто для этого достаточно крут, обычно неизмеримо выше моих маленьких милых шалостей. Кто вообще этот парень, почему его кормить нельзя?

А у себя там…

Да. Именно там и тренируемся, чтобы перед вами на «бис» выступить.

Фирзаил сокрушенно покачал головой.

Этот подопытный — результат генного эксперимента над хоссом… ты ведь уже видел хоссов? Большие, темной масти. Этот — модифицированная версия, как у вас это называется — «из пробирки»… предполагалось, что он не будет связан Устоями.

А что получилось?

Вроде бы именно это и получилось. Он был отдан на воспитание в свободных условиях, а теперь его доставили сюда, чтобы изучить накопленный им потенциал. Я ответил на твой вопрос?

Кормить–то его почему нельзя?

Лабораторные анализы. Энергетика, биохимия. Ты что же, полагаешь, его тут заперли, чтобы насладиться его мучительной смертью от голода?

Упс.

Ну, тут Ад все–таки.

Что тут?!

Ну, такое место, куда тебя по окончании жизненного пути отдают на перевоспитание. И сам видишь, каковы мы, так что эти перевоспитания обычно шибко болезненны. Я думал, его тоже это… того.

Кошмарные у вас представления. Остается только посочувствовать.

Системе воздаяния?

Нет, такой каше в мозгах. Я о вас мало знаю, но уверен, что по окончании жизненного пути вас так или иначе хоронят, а ни в какой Ад не депортируют.

Эльф извиняющимся тоном пробубнил что–то в адрес цверга и принялся меня толкать подальше от камеры. Что тут поделать, всегда робел перед чудесами медицины. Помахал напоследок рыжему подопытному, тот ответил тем же, и мы с Фирзаилом сместились на позицию, с которой ничего любопытного мне видно не было. Вот разве что ковырнуть эту… вещь, похожую на неоформленный потек пластика? Если ногтем не выйдет, можно ножом колупнуть. Кипучая негативная энергия, порожденная общением с бородатым сородичем, решительно рвалась на свободу.

Потерпи, пожалуйста, минут десять, — умоляюще воззвал эльф. — Справишься? Потом я лично прослежу, чтобы вы убрались к себе туда, где упражняетесь в своем непотребстве, и будем друг о друге вспоминать как о страшном сне.

Десять минут? Вот так и вершится история, опа–опа, накосяк?

Нет, это «опа–опа» вычислялось, расписывалось, наносилось и подготавливалось примерно три тысячи лет на ваш счет. Собственно, я иду звать Айрин занять ее место. Если хочешь присутствовать, можешь пойти с нами, но если не будешь тихо стоять под стеночкой и молчать, я клятвенно обещаю наложить на тебя заклятье паралича.

Наглый ты, Фирзи. Тебя не учили не хамить парню с пулеметом?

У нас нет парней с пулеметами. Меня учили не спорить с магами круга Миарго, — эльф церемонно склонил голову, словно бы представился. — Поскольку мы, как мне кажется, окончательно выяснили, что убивать друг друга не собираемся, давай прекратим друг друга запугивать и пойдем наконец впишем свои имена в историю.

Я бы взял деньгами.

Все бы взяли деньгами. Но в том одновременно и трагизм, и высшая доблесть славы — она не дает ничего, кроме нагрузки на память потомков.