Отступник

– Я больше не смогу работать ею, – хрипло пробормотал он. – Одному Господу Богу известно, какие заразные болезни поселились в этом теле.

– Я возмещу вам потерю, – нетерпеливо бросил Джеймс.

Роберт облизнул пересохшие губы, когда цирюльник принялся за работу. В помещении было тихо, если не считать скрипа лезвия о кожу и приглушенного дыхания стражников. Ему хотелось знать, что задумал Джеймс, но он видел: сенешаль слишком занят, чтобы сейчас разговаривать с ним. Он решил, что скоро все выяснится само собой. Цирюльник дважды делал передышку и отворачивался, подавляя рвоту. В свете факелов было видно, что глаза его слезятся. Лаймер сочувственно залаял.

Но вот наконец бритье закончилось. Джеймс долго стоял, глядя на труп, а потом вдруг заявил:

– Мне нужно поговорить с сэром Робертом наедине.

Ранульф нахмурился, но, когда сенешаль поднял на него глаза, выражение его лица, похоже, подсказало егерю, что возражений слушать он не станет. Охотник развернулся и направился к двери в сопровождении лаймера. Цирюльник собрал свои инструменты и поспешил вслед за ним.

Когда из кладовой вышли и стражники, сенешаль обернулся к Роберту.

– Я знаю этого человека, – негромко сказал он, убирая руку от рта.

Роберт попытался было встать, но тут же повалился обратно на бочку, когда приступ острой боли едва не отправил его в беспамятство.

– Сиди, – сказал Джеймс, подходя к нему и кладя ему руку на здоровое плечо. – Тебе ни к чему смотреть. Ты все равно его не знаешь.

– Кто он такой?

– Я уверен, что его зовут Адам. Он был слугой королевы Иоланды. Он прибыл в Эдинбург в ее свите из Франции, когда она выходила замуж за Александра. – Джеймс перевел взгляд на тело. – Он был с королем в ночь его смерти, когда тот отправился в Кингхорн.

Роберт с недоумением уставился на него.

– Что мог делать бывший королевский слуга в Ирландии? И почему он пытался убить меня? Это же не имеет никакого смысла.

– Если только его не отправили сюда специально.

Роберт привалился к стене, чувствуя, как неприятно липнет к телу сорочка.

– Прислали? Но кто? Кто мог знать, что я здесь?