Отступник

После нападения мятежников на Лохмабен, который отстраивался до сих пор, королю ничего так не хотелось, как броситься за скоттами в самое сердце Селкиркского леса и уничтожить их всех до единого. Но ему помешали потеря цитадели, наступление зимы и напрасные попытки отыскать бунтовщиков в их тайном убежище. Единственное, что утешало его, – осознание того, что мера эта вынужденная и временная. С приходом весны он зальет Шотландию кровью от моря до моря.

В последнее время Эдуард с интересом выслушивал донесения своих шпионов о том, что во Фландрии, которую Филипп силой присоединил к своему королевству четыре года назад, назревает мятеж. Французским чиновникам все труднее становилось поддерживать порядок, и в воздухе запахло восстанием. Эдуард не сомневался, что это надолго свяжет его кузену руки, а ему самому даст время, чтобы раз и навсегда решить проблему с Баллиолом, и он все чаще и все настойчивее заговаривал о новой шотландской кампании.

Хэмфри опасался, что стремление короля нанести сокрушительное поражение мятежникам сыграет с ним злую шутку. Раздражение готово было прорваться наружу, когда он понял, что Эдуард хочет получить от него заверения в собственной правоте, ищет причину отбросить всякую осторожность и принять Роберта ко двору, если это поможет ему сломить сопротивление скоттов.

– А что, если он прибыл сюда, чтобы шпионить за нами? Что, если он снова предаст вас, милорд, и сообщит мятежникам ценные сведения о готовящейся кампании? Риск слишком велик, чтобы идти на него.

На лице Эдуарда, словно вырезанном из камня, не дрогнул ни один мускул.

– Вот почему я хочу, чтобы этот сын шлюхи постоянно находился под наблюдением. Мои люди в Шотландии будут настороже, чтобы не пропустить ни малейшего признака того, что он поддерживает связь со своими прежними союзниками. Малейшего намека на обман будет достаточно, чтобы Брюс провел остаток жизни в Тауэре. – Эдуард помолчал. – И я хочу, чтобы ты тем временем вернул себе его доверие… – Он повелительным жестом воздел руку, когда Хэмфри осмелился возразить. – Брюс вернулся ко мне, потому что ему больше некуда податься. Это был жест отчаяния. И я не настолько глуп, чтобы полагать, будто он выдаст мне какие-либо сведения, способные причинить вред его людям. Он даст мне только то, что необходимо для поддержания моей веры в него. Но я хочу, чтобы ты выудил у него остальное – все, что может пойти на пользу моей грядущей кампании. Пей с ним, беседуй с ним, докажи, что ты – по-прежнему его друг.

Хэмфри предпочел промолчать; он не доверял себе.

– И последнее, Хэмфри. Добиваясь дружбы Брюса, выясни, что случилось с ним в Ирландии. Он сказал, что его ранили арбалетным болтом. Я хочу знать, кто напал на него и жив ли еще нападавший.

Хэмфри озадаченно нахмурился, когда король вышел из‑за конторки.

– Я могу спросить, зачем вам это нужно, милорд?

Король подошел к длинному столу, чтобы налить кубок вина. На стене над ним Уравновешенность попирала ногой скорчившееся тело Гнева, сжимая в руке лозу, которой намеревалась отхлестать Порок.

– Я просто хочу знать, что заставило его капитулировать, – ответил Эдуард, отпивая глоток вина. – Ты понимаешь меня?

– Да, милорд.

– Кто напал на него, Хэмфри. И жив ли еще этот человек.

Роберт шел вслед за церемониймейстером по коридору. Брат и два оруженосца держались позади. Издалека доносились музыка, голоса и смех. Он радовался возможности сменить обстановку, поскольку последние пять дней по большей части провел в своих апартаментах, ожидая решения короля относительно предложения Ольстера. Стены давили на него, напоминая о будущем, и у него было много времени на размышления. Он приходил в отчаяние оттого, что аббатство и запертая шкатулка находились так близко, оставаясь в то же время недостижимыми для него. Ему обязательно нужно было вновь увидеть короля; всмотреться в его лицо в поисках признаков того греха, который, как он подозревал, таился в его бесцветных глазах. Наконец, сегодня утром, когда нервы у Роберта были натянуты, как струны, ему сказали, что вечером король приглашает его на празднество.

Впереди показались двойные двери, ведущие в Белый зал. Когда они распахнулись, на Роберта нахлынула какофония голосов и приятная волна тепла, столь желанная после вечерней прохлады. Стены и мебель были выкрашены в белый цвет и сверкали холодной красотой; перед ним раскинулся зал настоящего зимнего дворца, украшенный гобеленами цвета слоновой кости и серебра, на которых рыцари преследовали единорога. В первой сцене охотники и собаки пробирались по снегу, а в финальной – убивали зверя. Тут единорог, погибший от руки рыцаря, превращался в прекрасную девушку, лежащую под засыпанными снегом деревьями.