Оттенки полуночи

Низкая, выдуваемая температура и старая сентиментальная песня в стиле кантри исходили от приборной панели полицейского Блэйзера[17] Зака, когда Алекс посмотрела в боковое зеркало, наблюдая, как автостоянка “У Пита” исчезает в темноте.

- Спасибо за поездку, Зак.

- Нет проблем. Мне все равно нужно было заехать в магазин за яйцами и беконом. Завтрак чемпионов, сама понимаешь. И единственного тридцатипятилетнего полицейского, не знающего толка в еде.

Алекс вежливо улыбнулась, когда они проехали последние два квартала до ее дома. Она почувствовала огромное облегчение из-за того, что сбежала от Кейда, когда появилась возможность, но факт оставался фактом – она выбрала спасение. Бог знал, что она нуждалась в нем, до того как позволила бы себе сделать кое-что с ним прямо там, в открытую, среди пикапов и снегоходов. О чем она думала, когда позволила совершенно незнакомому человеку продвинуться дальше? Она была не из тех, кто позволял парню обманывать себя пустой лестью – и распущенными руками, – и, будучи молодой, незамужней женщиной в аляскинских землях, знала многих, кто пытался.

Только вот то, что произошло с Кейдом сегодня вечером, не было похоже ни на какую игру или ход в ней, когда он плавно применил искусство обольщения. И хотя она ни разу не видела его лица до вчерашнего дня, она должна была признаться — по крайней мере, себе, — что он выглядел как-то странно для нее.

Кейд, казалось, знал, кто она — понимал ее, — на уровне, который ее удивил.

Он, казалось, был в состоянии заглянуть в самую ее суть, в темные места, перед которыми даже она не была достаточно храбра, чтобы выстоять, и это - то, что пугало ее в нем больше всего.

Это шокирующее осознание сделало ее настолько отчаянной, что она сбежала от него.

- Дом, милый дом, - сказал Зак, врываясь в ее мысли, когда уже подезжал к месту возле ее обжитого дома со стороны леса. - Дженна, наверное, уже рассказала тебе, но я получил

сообщение, что отряд полицейских из Фэрбенкса должен прибыть уже на этой неделе. – Он положил правую руку на ее сидение и наклонился ближе. – Я знаю, что для тебя это нелегко. Черт, да для меня это тоже нелегко. Я знал Уилбера Томса и его семью на протяжении многих лет. Я понятия не имею, что за чертовщина с ними произошла. Но правда выйдет наружу, Алекс. Это случится.

Лицо Зака, наполовину освещенное бледными огнями, казалось обеспокоенным, осторожным. И после того, что она сболтнула на городском собрании, она практически не сомневалась, подсказали ли его полицейские инстинкты, что она что-то недоговаривает.

- Если ты вспомнишь еще детали с места преступления, то расскажешь мне, хорошо? Важна каждая деталь. Я хочу знать, что мы находимся на одной волне, когда фэрбенкский отряд приедет сюда и будет патрулировать город и его окраины.

- Конечно, - пробормотала Алекс. – Да, Зак. Если я вспомню что-нибудь еще, я обязательно тебе расскажу.

Даже сейчас, когда она это сказала, она знала, что не будет больше говорить о следе в снегу или страхе, который засел в ней до мозга костей, и о том, что что-то страшное разгуливало на свободе в холодной пустыне, недалеко от того места, где они сейчас сидели. Вещь, которую она боялась, была хуже, чем любая опасность, вызванная человеком или животным. Это было чудовищно. Это не смогли бы остановить ни Зак Такер, ни отряд штатских, и Алекс собиралась постараться забыть обо всем этом. Она собиралась попытаться забыть все, что произошло во флоридских болотах так давно. Лучше всего просто позволить всему этому уйти, похоронить это глубоко и двигаться дальше.

Или переехать.

Убежать.

- Спокойной ночи, - сказал Зак, когда она вылезла из Блейзера и закрыла пассажирскую дверь. – Зови меня в любое время, слышишь?

Она кивнула. – Спасибо, Зак. И еще раз спасибо за то, что подбросил.

Он сверкнул беглой улыбкой, которая исчезла с его лица прежде, чем он завел грузовик и уехал. Когда Алекс подошла к парадной двери старого дома, который она делила со своим отцом с тех пор, как была маленькой напуганной девочкой, вырванной из своего реального мира— из всей своей прежней жизни, — мысль о побеге отсюда только углубилась. Было бы так легко оставить свои воспоминания. Начать все сначала где-нибудь оказалось бы лучшим способом стереть все страхи, что преследовали ее, и которые теперь вернулись, но уже темнее, страшнее, чем когда-либо прежде.

Она не могла вновь столкнуться с этим ужасом.

И при этом она не могла позволить себе ложно поверить в то, что любой человек — даже такой, как Кейд, — смог бы твердо устоять против зла, которое, как она знает, существует. Хоть как-то привязаться к нему было последней вещью, которая ей сейчас нужна. И все же, это не помешало ей задаться вопросом, что он теперь о ней думал, и если она захочет, то сможет извиниться перед ним позже, прежде чем эта идея разобьется вдребезги.