Оттенки тьмы

– Короткого у меня нет, ты же знаешь. Но купить не проблема. Иди к пакистанцам, к хорватам…

Было видно, что хозяина распирает вопрос – кого? Но он так и не задал его – за такие вопросы можно головы лишиться.

Скачко же подумал, что единственный неисчерпаемый ресурс в мире – это идиотизм. Достаточно было сказать, что он осознал себя украинцем, и за это его гнобили по службе, а он конфликтовал с начальством – и вот ему открыты все двери. Как, например, эта. Хозяин этого места аж числится резидентом литовской разведки в Лондоне. Ага, и такая имеется, поручик Ржевский, молчать. Интересно только – он жалованье получает или так, на подножном корме? Он еще в начале девяностых перебрасывал в Литву стволы, часть из которых потом оказывалась в Чечне, а навстречу шли наркотики. И сейчас – помогает Украине, поставляет вооружение в зону гражданского конфликта, падла. И при этом искренне, что самое главное – искренне гад считает, что он прав.

Вот это-то его и беспокоило. Беспокоило то, что есть такие люди, причем везде. Немного, но есть[34]. Они были и в девяностые, и в нулевые – всегда. И всегда они вредили России – не потому, что им кто-то заплатил или их приняли в жидомасоны. Их ненависть к России была глубокой, выстраданной, обдуманной – при этом часто не имевшей никакого объяснения. Просто они ненавидели, как ненавидели их отцы и деды. И вредили всякий раз, как только представлялась возможность навредить.

Твари…

Впрочем, он давно научился не психовать без толку.

– Завтра поедем?

– Если хочешь. Подъезжай часам к семи сюда.

– Договорились.

Они пожали друг другу руки.

– Кстати. Не слышал, что в Рашке делается?

– Нет, а что?

– В Москве что-то странное. Какие-то психи на людей бросаются.

– Не, не слышал. Завтра в семь здесь.

– Точно…

В хостел он возвращаться не собирался, по крайней мере пока – лежат там вещи и лежат, все оплачено. Он собирался найти себе ночлег, причем бесплатно. Как? Ну а как гусары находят себе ночлег в незнакомом городе, а?

Он снова переоделся, снова сдал старую (точнее, совсем новую) толстовку на благотворительность – и пошел искать пабы, где после честного трудового дня собирается молодежь с Канари Уорф пропустить стаканчик. Канари Уорф – это один из деловых районов Лондона (в Лондоне деловых районов несколько), там при Маргарет Тэтчер разрешили строительство небоскребов и настроили их до хрена. Там своя тусовка, этакое интернациональное коммьюнити, и после трудового дня, в котором они ворочают миллионами и миллиардами, они собираются в пабах, чтобы выпить, отдохнуть и найти, с кем потрахаться. Вот последнее его и интересовало.

Искать долго не пришлось – девицу звали Зарина. Ничего себе так, правда, выше его на голову, что необычно – но все равно нормально. Пухленькая, но в меру – типичная пакистанка. И выпивки не чурается.

Завоевал ее сердце он довольно простым способом – в любом британском пабе есть игра. Какая-нибудь игра – это одна из особенностей паба. В этом пабе была такая – колечко на веревочке, и на стене прикреплен бычий рог. Надо было забросить колечко так, чтобы оно наделось на рог – а с учетом того, что оно на веревке, задача не самая простая. Зато награждается выпивкой по выбору за счет заведения. Когда он это узнал, то пожал плечами, забросил кольцо столько раз, сколько нужно, и поставил выпивку Зарине, ее друзьям и подружкам. Те, понятное дело, такого совсем не ожидали…

– Ничего себе… – Зарина уже пропустила достаточно и висла на нем, – а ты крутой. Где так научился?

– В армии.

– Вау.

Он давно уже научился – говорить надо как можно ближе к правде. Тогда мало шансов, что тебя разоблачат.

– А ты в Ираке был?

– Был.

– Вау…

Семь человек, из них пять девчонок. Пакистанка, американка, австралийка, нигерийка, японка. Все оказались в Лондоне, потому что у их родителей хватило денег оплатить учебу в британском вузе. Новое поколение… для которого национальность уже не имеет значения, а главная трагедия – отсутствие любимого фруктового смузи в баре.