Отто Шмидт

На этом фоне проблемы отдела оленеводства или издательства занимали лишь незначительное место и т. д.: «Несколько слов о промысловом и охотничьем деле: в этом отношении ничего радостного сказать не могу» (с. 192); «Чем занимается наш промыслово-биологический отдел? Во-первых, хозяйственным освоением озер Большеземельской тундры… освоением Обско-Гыданской губы… Нужно от экспедиционных способов работы, весьма неудовлетворительных, кратковременных, перейти к организации зональных станций при теруправлениях с сетью опорных пунктов» (с. 193) и т. д.

Одновременно выявились серьезные противоречия даже у крупных специалистов. Так, коллега Самойловича Урванцев, начав свое выступление констатацией очевидного: «Основной задачей Арктического института является подведение научной базы под задачи промышленного освоения Арктики» (с. 201), затем нанес удар непосредственно по Рудольфу Лазаревичу, видимо, рассчитывая направить ассигнования в желательном направлении: «Работа по изучению Новой Земли носила явно гипертрофированный характер по отношению к остальным работам в Арктике. Это объясняется тем, что на Новой Земле начал работу Институт по изучению Севера, создались кадры, которые сидели только на одной Новой Земле и только тут видели Арктику» (с. 203).

Под занавес среди уставших чиновников раздался вопль души члена-корреспондента Академии наук Визе, забывшего, среди кого он находится: «Я коснусь вопроса об изучении наших арктических морей… У нас нет ни одного арктического судна… За 7 лет институту удалось организовать только одну самостоятельную научную экспедицию на ледоколе «Седов» в 1934 году… В течение 7 лет моей работы в Арктике (в составе ВАИ. — В. К.)

я участвовал в экспедициях только на «попутных» судах. Все наши гидрологи, которые в настоящее время культивируются в Арктическом институте, базировались именно на этой «попутнической» работе… Дайте нам суда, чтобы мы могли работать и изучать наши моря планомерно и систематически так, как этого требуют интересы освоения Арктики» (с. 208–209). Смысл выступления Визе — успехи достигнуты вопреки отсутствию специальных научных судов… Отпор со стороны управленцев не замедлил последовать, причем оппоненты Визе не стеснялись передергивать и смещать акценты, подменяя порой тему протеста Визе, — это достаточно очевидно…

Шмидт не мог также пройти мимо заявки Визе, по сути, однако, признав его правоту: «…Не обязательно иметь суда, как требовал профессор Визе. Я очень огорчен выступлением Владимира Юльевича Визе. Даже с точки зрения узких интересов науки и то его выступление неверно. Если бы мы решали задачи гидрологии только на судах Арктического института, на судах, приданных для этой цели, то мы не имели бы, Владимир Юльевич, сквозного рейса «Сибирякова» не имели бы Северного морского пути, а болтались бы до сих пор у берегов Новой Земли» (с. 218).

Но главное внимание он уделил проблеме Арктического института, практически лично самому Рудольфу Лазаревичу: «Последним мы обсуждали вопрос о науке, и недаром наука включена в план нашего совещания. Я в своем докладе подчеркнул, что одним из условий нашего успеха в Арктике является то, что мы базировались на солидной, серьезной научной основе — иначе Арктику завоевать нельзя. Но теперь уровень нашей научной работы нас уже не удовлетворяет, и поэтому он и подвергся здесь на совещании суровой критике.

…Если даже допустить, что средний уровень накопленных научных материалов и самих работников достаточно высок, то все же реальная эффективность этой научной работы оказалась довольно низкой потому, что не концентрировали исследования на том, что важнее всего, потому что не было общего плана…

…Это требует выбора решения задач. Я очень рад, что Рудольф Лазаревич мог сегодня доложить, что планы геологической съемки, геодезической съемки, морской съемки уже заканчиваются. Хотелось бы их скорее увидеть, услышать и утвердить в нашей системе, а может быть, и доложить Совнаркому, чтобы высший орган их утвердил. В пределах этого плана мы выделим те объекты, на которых должны сосредоточить свои усилия» (с. 216).

И далее: «Одно из несчастий Арктического института — это то, что оперативного руководства не было. Руководство там авторитетное, давало полезные советы, но оно не было оперативным; поскольку экспедиция уехала, никто ею не интересовался. Например, представляет научный сотрудник более или менее грамотную записку о том, что он надеется изучать… Вместо того чтобы внимательно просмотреть план, подсчитать, реален ли он, мы имеем немало случаев санкционирования подобных документов. Хуже всего, что никто не интересуется, как же выполняется намеченный план» (с. 217–218).