Отцовский договор

– Я точно самая быстрая на свете, – говорит старшая, и папа кивает, папа согласен, старшая действительно невероятно быстрая, ужасно сообразительная и молодец во всем, в чем только можно быть молодцом. И все же. Где-то глубоко внутри себя папа слышит шепоток: «Ну и черт с тобой. Ничего ты не лучшая во всем. Я бы мог одеться быстро-быстро

, если бы только захотел. Я тебя

в два счета

уделаю, если только постараюсь. Я гораздо лучше тебя считаю в уме, потому что мне не надо складывать на пальцах три и два. Ах, ты знаешь все буквы и поэтому все от тебя в таком восторге? Да я их тоже знаю. Вообще все. Гораздо лучше, чем ты».

Они выходят из лифта, останавливаются погладить кота по имени Ельцин и катят коляску в горку вверх по улице мимо маленькой площади с фонтанчиком для птиц, вокруг нее разместились поликлиника, кафе, три парикмахерские, салон педикюра и дом престарелых. Младший, которому годик, трет глаза. Старшая, которой четыре, скачет впереди. «Просим вас надевать по две пары бахил», гласит табличка в раздевалке. Но папа никогда не надевает две пары, ему это кажется чрезмерным расточительством, во всяком случае, если на улице сухо. Он держит младшего на руках, здоровается с родителями, с которыми всегда здоровается, но никогда не заводит беседу. Старшая бежит в группу и оказывается там, как раз когда Леффе выкатывает тележку с завтраком. Вовремя он ее привел. Старшая, которой четыре, плюхается на стул между двумя одногруппниками и машет ему рукой в знак прощания. Папа спрашивает воспитателей, как у них дела. Здоровается с уборщиком. Потом становится за стеклянной дверью и комично высовывается из-за угла, чтобы старшая рассмеялась. Он делает так один раз. Второй. Третий. На четвертый дочь устает. Хотя папа, выглядывая, каждый раз корчит новую гримасу. Папа возвращается в раздевалку. Он хочет только одного: чтобы дочка посмотрела на него и подумала, что он прикольный. И чтобы ее друзья подумали, что он хороший папа. И родители друзей. И воспитатели. И уборщик. Он с трудом стаскивает с себя бахилы и по пути к коляске с полусонным младшим на руках размышляет о том, что это уже совсем клиника, раз он не может даже ребенка в садик сдать, не пытаясь кому-то что-то доказать, а это, в свою очередь, лишний раз говорит о том, что он не в себе, вышел из строя, в его жизни стряслось что-то такое, что могло бы объяснить, почему ему так нелегко даются дела, с которыми обычные люди справляются вообще не напрягаясь.

Младший, которому годик, засыпает лежа в коляске. Папа идет к воде посмотреть на уток. Парочки пенсионеров прогуливаются под руку. Мамы в родительском отпуске заняли скамеечки на солнечной стороне и грызут яблоки, выставив ногу на заднее колесо детских колясок. Две собаки резвятся внизу на набережной. Трава побелела от легкого налета инея. Гравий на дорожке замерз, как обычно бывает при нулевой температуре. На сына, который папа, внезапно снисходит умиротворение. Дочка в садике. Сын уснул. Он справился. Еще одно самое обычное утро буднего дня. Из тех, с которыми остальные родители справляются без всяких проблем, а он со стиснутыми зубами. Но сегодня все получилось. И завтра тоже получится.