Отцовский договор

Папа продолжает сидеть в бассейне с шариками. Две мамочки или мамочка с подружкой проходят мимо вместе с дочкой. Папа склоняет голову чуть набок, так что наушник выпадает из уха. В уме он проводит мгновенную калькуляцию. Оценивает другого ребенка по отношению к своему, сравнивает их по степени умильности, развитости, по наличию зубок и виду шмоток. Он приходит к выводу, что девочка выигрывает в плане умильности, зато у его сына голова больше, а это свидетельствует о будущем интеллекте. Одета она помоднее и поизысканнее, но у его сына одежда не такая затасканная и более практичная. Улыбка у нее, может, и миленькая, зато у его сына шевелюра погуще. Она может протопать несколько шагов сама, но при этом ее шатает из стороны в сторону, его же сын мастерский ползун, а с ходунками его и вовсе не догонишь. В итоге, пожалуй, ничья. Почти ничья. Папа улыбается женщинам. Они отвечают ему улыбкой. Ему знаком этот взгляд. Они думают, что он хороший отец, потому что именно так ведут себя хорошие отцы: они встают пораньше, едут в парк развлечений, меняют обкаканные подгузники, подбирают с пола детальки Лего, Дупло и Плеймо, собирают раскиданные полицейские машинки и мотоциклы, силиконовые ладошки и мягкие игрушки, пустые картонки и детские кошельки, карточки из игры «Мемори» и кусочки пазлов, варежки и шапки, носки и дощечки от термомозаики. Они наклоняются к ребенку, сгибаясь в три погибели, встают на колени, не ругаются вслух, учат своих детей, что самое важное в жизни, важнее всего – это не сдаваться. Никогда, что бы ни случилось, не говорить: не получается. Невозможно. Возможно все, все в твоих силах, только никогда-никогда нельзя сдаваться. Поняла? Так повторяет папа раз за разом, обращаясь к старшей.

– Ну даааа, – тянет старшая с интонацией подростка.

– Я серьезно, – говорит папа и предлагает дочке помериться силами.

Они носятся по гостиной, и дочь вдруг оказывается в непростой ситуации: папа ловит ее в смертельно опасный щекотально-целовальный захват, целует и щекочет, еще целует и щекочет, младший смотрит сначала в изумлении, потом расплывается в улыбке, а схватка все не кончается.

– Сдавайся, – кричит папа.

– Хорошо, – кричит дочь в ответ.

– Нет! – кричит папа. – Никогда не сдавайся.

– Но ты же сам сказал, чтобы я сдавалась, – отвечает дочь.

– Когда я велю тебе сдаться, ты должна ответить… – отвечает папа. – Помнишь? Помнишь, что никогда нельзя делать?

Целовально-щекотальная схватка прерывается. Дочь задумывается.

– Помнишь, что я обычно говорю? – спрашивает папа.

– Я не сдамся… НИКОГДА, – кричит дочь.

– ВОТ ИМЕННО, – кричит папа, и схватка продолжается.

Младший глядит во все глаза, когда старшая вдруг становится сильной, как Халк, и валит папу на спину, она атакует его щекотальным маневром и требует, чтобы папа сдавался, а тот отвечает:

– Я никогда не сдаюсь!

Но это уже неважно, ведь дочка одержала победу, и папа говорит:

– Молодец, боролась до конца!

Дочь отвечает:

– Ты тоже.

А младший подползает к ним и обслюнявливает лица обоим.

Зал заполняется детьми. На горки выстраивается очередь. Прибывают группы детсадовцев. Няни с несколькими детьми. Семейства, в которых по семь детей. Старшая несется галопом, папа по голосу понимает, что уже слишком поздно.

– Папа-папа-папа!

– Счастье, что у нас с собой сменная одежка, – говорит папа, когда они выходят из туалета, поменяв штаны.

К тому времени персонал, привычный к таким вещам, без лишних вздохов уже вытер лужу.

– Как считаешь? – с прашивает папа и похлопывает дочь по плечу. – Это же такая удача, что у нас были с собой сменные штаны.

Он замолкает. Он понимает, что ждет оваций. Ему хочется, чтобы четырехлетняя дочь посмотрела на него и сказала:

– Ух ты! Папа, это же чудо, что ты не забыл взять с собой и трусы, и запасные штаны.

Но дочь гораздо больше занята тем, чтобы разобраться, как работает кран с сенсором. Она стоит у раковины, засовывает руку под кран, и струя начинает литься. Она делает это еще несколько раз подряд.

– Автоматический, – в восторге восклицает дочь. – Совсем автоматический!

Папа не упускает возможности поменять младшему подгузник. Тот совсем недавно понял, что можно сопротивляться родителям. Только положи его на спину, и он сразу же превращается в дзюдоиста с черным поясом, извивается ужом, как его ни схвати. Не успеешь снять с него подгузник и отвернуться на пару секунд, придерживая за животик, чтобы дотянуться до влажных салфеток, а его и след простыл, он уже сидит в бассейне с шариками, один отправился домой на метро или хотя бы просто вывернулся пропеллером и перевернулся на живот, уперся ножками в стену и попытался пикировать с пеленального столика. Но папа к такому привык. Он это уже проходил. Когда старшая была маленькой, папа был очень терпелив. Он старался объяснить ей, что надо лежать смирно, пока он не закончит.

На младшего папа сердится. Он прижимает его рукой, пропускает мимо ушей все вопли, натягивает ему на попу новый подгузник и требует, чтобы старшая прекратила плескаться в раковине.

* * *