Читаем Отцовский штурвал полностью

В последующие дни все выстроилось и пошло по сложившемуся распорядку: утром приходил Миша, они вместе пили чай, затем шли на море, возвращались к обеду, Варя готовила еду, затем отдыхала, ближе к вечеру, когда жара спадала, вновь шла на море или на вечернюю службу в церковь. На хуторах ко всему нужно было приспосабливаться. И в первую очередь к песку. Он был на дорожках, возле вагончика, на кухне, везде, где только ступала нога человека. Чтоб избавиться от него, Варя на порожек стелила мокрую тряпку, ставила на него свои шлепки, но это помогало мало, приходилось трясти коврики, что лежали в вагончике, одежду и даже на простынях она находила песок. Каким образом он попадал туда, было для нее загадкой. Днем все, что окружало хутора, погружалось в сон, подставив свои рыжие бока палящему солнцу, степь замирала, лишь изредка среди одиноко торчащих олив и озерной травы, появлялись такие же одинокие фигурки пилигримов, они, как на службу, двигались к морю. Дрожащее марево раскаленного воздуха расплываясь и дрожа плыло над степью, дробясь поднимался вверх, где, чего-то высматривая, на земле нарезал круги копчик, да над заливом время от времени внезапно, словно вспоротые перья из подушки, взлетали и крикливо заполняли низкий горизонт кем-то напуганные чайки.

Кибурн. Где-то высоко в небе над ним пролетали самолеты, мимо по лиману, как и тысячу лет назад, сновали корабли, здесь же на косе все шло по своему неведомо кем и когда установленному порядку, а вернее, его отсутствию. Имея полную незалежность от всего и от всея, люди здесь выживали как умели и как могли; в этом деле море было хорошим подспорьем. Летом на косу приезжали отдыхающие, которые любили не только солнце и морскую воду, но вкусно и хорошо поесть. Для них прямо к столу привозили кефаль, скумбрию, черноморского бычка. Случалось, ловили и осетра, но только для самых дорогих и постоянных клиентов. Вся сила местных была в простоте, в умении самое плохое и неприспособленное к жизни оборачивать в свою пользу. Та манна небесная, которой Господь посыпал Землю, обернулась здесь белым соленым песком. Но, как говорил Бодня, можно было прорасти и на нем. Иногда Варе казалось, если местные и ходили на море, то только для того, чтобы убедиться, что ее не забрали и не отменили, как в одно прекрасное утро взяли и отменили на косе рыбколхоз, а заодно и советскую власть.

Вечером, когда жара спадала, приходил Миша, и Варя начинала собираться на море. Вместо воды она брала с собой арбуз. Как истинный джентльмен, Миша пытался отнять у нее тяжелый пакет, но Варя протягивала ему зонтик и говорила, что так на необитаемом острове ходили Робинзон Крузо и Пятница. Когда они переходили усыпанный птицами залив, ступив в прогретую воду, Миша, размахивая зонтом, начинал бегать, прыгать и кричать. Прикрывая от летевших брызг лицо, Варя пыталась утихомирить мальчугана, но тот, чувствуя безнаказанность, готов был скакать уже на голове. И тогда ей, по примеру чаек и бакланов, хотелось подняться в воздух или взять и убежать от озорного мальчишки, как это делали худоногие цапли и неповоротливые гуси.

В один из таких походов, уже на берегу моря, Варя обнаружила, что забыла нож и ей нечем разрезать арбуз. Миша предложил сделать это ракушкой. Так и поступили, но Миша не остановился на достигнутом, он, как ложкой, начал вычерпывать мякоть все той же ракушкой. «Этот точно прорастет и на камне», – улыбаясь, подумала Варя.

После арбуза Миша обмякал, ложился на прихваченный Варей коврик и как истинный славянин засыпал. Проснувшись, он доедал арбуз, затем начинал строить из песка, как он говорил, дом, в котором будет жить Робинзон. Варя, чтобы малыш не скучал, начинала рассказывать о солнышке, которое днем, как жар-птица, высиживает у них прямо над головой раскаленное яйцо, которое к вечеру катится по небу в море, а там из него вылупляется красненький птенец.

– Вон, видишь хвост? – Варя показала на солнце, которое уже краем коснулось воды, и от того места к берегу бежала длинная розовая дорожка.

Миша с удивлением и вниманием смотрел на далекое, много раз видимое приплюснутое красное яйцо, которое садилось на воду. Замолкала и Варя, ну где еще она могла увидеть такой потрясающий закат! Вобрав в себя весь зной, всю усталость прошедшего дня, солнце, медленно угасая, растекаясь по воде и, казалось, спешило поскорее скрыться с глаз. Возвращаясь домой, Варя решила сократить путь и пошла прямиком через залив. И неожиданно услышала, как в траве, где виднелись расставленные рыбаками сети, хлюпающие звуки. Миша бросился вперед на звук и неожиданно остановился.

– Здесь собака! – крикнул он.

По теплой воде Варя побрела к нему и увидела, что в траве, запутавшись в рыбацкую сеть, барахтается щенок. Она подошла поближе, щенок дернулся, оскалил зубы. Тут же на противоположном берегу залива послышался плеск, трава колыхнулась и потихоньку затихла. И Варя вдруг поняла, что в рыбацкой сети запутался не щенок, а волчонок и, возможно, в траве прячется еще один.

Перейти на страницу:

Все книги серии Сибириада

Дикие пчелы
Дикие пчелы

Иван Ульянович Басаргин (1930–1976), замечательный сибирский самобытный писатель, несмотря на недолгую жизнь, успел оставить заметный след в отечественной литературе.Уже его первое крупное произведение – роман «Дикие пчелы» – стало событием в советской литературной среде. Прежде всего потому, что автор обратился не к идеологемам социалистической действительности, а к подлинной истории освоения и заселения Сибирского края первопроходцами. Главными героями романа стали потомки старообрядцев, ушедших в дебри Сихотэ-Алиня в поисках спокойной и счастливой жизни. И когда к ним пришла новая, советская власть со своими жесткими идейными установками, люди воспротивились этому и встали на защиту своей малой родины. Именно из-за правдивого рассказа о трагедии подавления в конце 1930-х годов старообрядческого мятежа роман «Дикие пчелы» так и не был издан при жизни писателя, и увидел свет лишь в 1989 году.

Иван Ульянович Басаргин

Проза / Историческая проза
Корона скифа
Корона скифа

Середина XIX века. Молодой князь Улаф Страленберг, потомок знатного шведского рода, получает от своей тетушки фамильную реликвию — бронзовую пластину с изображением оленя, якобы привезенную прадедом Улафа из сибирской ссылки. Одновременно тетушка отдает племяннику и записки славного предка, из которых Страленберг узнает о ценном кладе — короне скифа, схороненной прадедом в подземельях далекого сибирского города Томска. Улаф решает исполнить волю покойного — найти клад через сто тридцать лет после захоронения. Однако вскоре становится ясно, что не один князь знает о сокровище и добраться до Сибири будет нелегко… Второй роман в книге известного сибирского писателя Бориса Климычева "Прощаль" посвящен Гражданской войне в Сибири. Через ее кровавое горнило проходят судьбы главных героев — сына знаменитого сибирского купца Смирнова и его друга юности, сироты, воспитанного в приюте.

Борис Николаевич Климычев , Климычев Борис

Детективы / Проза / Историческая проза / Боевики

Похожие книги