Отцы

— Прогулялись? — спросила Фрида у брата. Отто кивнул, Фрида села на клеенчатый диван рядом с Софи и ее мужем, уступив место Цецилии. Та поблагодарила кивком головы. Отто примостился рядом с невестой. Теперь и они стали слушать фрау Хардекопф.

— …А вместо спасибо — черная неблагодарность. Так, видно, всегда бывает на свете. Если тебя сразу не свезут в Ольсдорф, попадешь сначала во Фридрихсберг. Растишь, растишь детей, а как вырастишь, так никому ты больше не нужна, всем ты в тягость, и остается одно — на свалку.

— Да, да, вот именно. — согласилась Софи Штюрк.

Старый Хардекопф возразил:

— Зачем такие крайности, Паулина? — Он усмехнулся и погладил бороду. — Дорогу молодым!

— Как вам это нравится! — с раздражением крикнула фрау Хардекопф. — Уж эти мне мужчины! А нам, значит, в сумасшедший дом или прямым путем на кладбище — так, что ли?

— Почему же нам? — старый Хардекопф весело рассмеялся. — Нам? Но, Паулина, мы совсем не так уж стары.

Эти слова разрядили атмосферу; все рассмеялись и согласились с Хардекопфом. Конечно, не так стары. На свалку еще рановато. Даже тосковавший по сыну и всегда теперь мрачный Штюрк и тот улыбнулся, поднял стакан с грогом и сказал, повернувшись к Хардекопфу:

— Что верно, то верно! За твое здоровье, Иоганн! Ты у нас всем на удивление, ты просто несокрушим!

— Ну, ну, — запротестовал смущенный похвалой старик.

Все выпили за здоровье старого Иоганна. Цецилия притянула к себе голову Отто и шепнула ему:

— Замечательный у тебя отец!

Отто с гордостью кивнул.

Глава шестая

1

Фрида Брентен всегда подавала нищим: она никому не могла отказать. Этой привычке не изменила она и после того, как у них поселилась Гермина, считавшая себя вправе командовать всем домом. Гермину раздражали вечные звонки и беготня к дверям; кроме того, она боялась «чужих людей»: ведь они могут ворваться в квартиру и убить ее. По требованию Гермины дверь круглые сутки держали на цепочке. У Фриды, однако, всегда были припасены двухпфенниговые монеты, которые можно было просунуть в щелку, не снимая цепочки.

Как-то утром, когда она уже подала троим и запас медяков иссяк, снова раздался звонок; за дверью стоял четвертый нищий.

— У меня ничего больше нет, — тихо сказала она и захлопнула дверь.

Тотчас вновь задребезжал звонок. Вот пристал! Чтобы отделаться, Фрида разыскала у себя пятипфенниговую монету, осторожно приоткрыла дверь и протянула ее.

— Фрида!

— Господи! — Она узнала своего брата Эмиля. — Это ты? — Она откинула цепочку. — Проходи на кухню! Только, бога ради, не шуми!

— Что, разве Карл дома? — осведомился Эмиль и, пугливо озираясь, присел на кухонную табуретку.

Фрида, сжав до боли руки, с ужасом и состраданием смотрела на брата. Бродягой стал он, нищим. И какой вид! Бледное, худое лицо обросло щетиной. Глаза запали, взгляд угрюмый, настороженный. А одет! Шея обмотана побуревшим от грязи красным шерстяным шарфом, пиджак весь измаран и порван. На обувь Фрида уж и не решалась взглянуть.

— Эмиль, — сказала она, — Эмиль, что случилось?

— Поесть у тебя найдется? — спросил он.

— Ну, конечно, конечно. — Фрида достала из шкафа хлеб, маргарин и колбасу. — Отрежь сам! Я пока поставлю воду и сварю крепкого кофе, хорошо?

Он только кивнул в ответ, отрезал хлеба и, намазав его маргарином, принялся жадно есть.

— Возьми колбасы, — сказала Фрида, ставя кофейник на газовую конфорку.

Брат ел, неподвижно глядя в одну точку. «А вдруг мама сейчас придет! — мелькнуло в голове у Фриды. — Не дай бог! Не дай бог, чтобы Гермина вышла». Она уселась напротив брата. Он избегал ее взгляда и молча жевал. Наконец Фриде стало невмоготу молчание и она спросила:

— Где Анита?

Эмиль исподлобья взглянул на сестру, но тотчас же спустил глаза и ничего не ответил.

— Что вы за люди! — воскликнула Фрида.

— Пусть только попадется мне в руки, задушу! — крикнул он.

— Ну и дурень. Порох, а не человек.

— Она уже была здесь? — спросил он, насторожившись.

— Нет, — ответила Фрида. — Но почему бы ей не прийти? — И Фрида прибавила с укором: — О ребенке вы, я вижу, и думать забыли.

Эмиль молчал. Фрида подала ему бутерброд с толстым куском чайной колбасы. Следя за ее движениями, он тихо спросил:

— Как он?

— Теперь ничего. А с месяц назад очень болел… Если бы Гермины не было дома, я бы тебе показала нашу маленькую Эльфриду; она сейчас спит.

— Да? У тебя второй ребенок?

— Такая прелесть! — Фрида хотела уже пойти в спальню за дочкой, но, увидев равнодушное лицо брата, отказалась от своего намерения.

Боже милосердный, — тяжелые шаги Гермины? Открыть кухонную дверь, увидеть за столом незнакомого человека, испустить крик и захлопнуть за собой дверь было делом одной минуты.

— Вот тоже нелегкая принесла, — пробормотала Фрида.

— Кто это?

— Жена Людвига.

— Они живут у вас?

— Да.

Наступило молчание.

— А ты где живешь? — немного погодя спросила Фрида.

— Я? Нигде.

— То есть как это? У тебя нет работы? Не можешь никак устроиться?

— Мне придется уехать из Гамбурга. Здесь я вряд ли найду теперь работу.

— Но почему же? Почему тебе надо уезжать отсюда?

— Я работал на верфях, — сказал он, глядя на бутерброд с колбасой.