Отвергнутые

После непродолжительного мочания она сменила тему. Жан-Жак деликатно поддерживал отвлеченные беседы, ибо уяснил: дальнейшие выяснения вопросов по части любви будут лишь в тягость. Он был до тошноты опустошен: всю его личную жизнь занимала только Полина! Но ей не надо было об этом знать. Зачем навязываться, если не любит?

Спустя неделю любовники покинули Прагу на разных поездах, чтобы ни у кого не создавалось лишних подозрений. Жан-Жак оформил доставку растений в Москву, а еще подарил Поле плюшевого мишку в лазурном платьице: «Назови ее Ариадной, пускай она приведет тебя к счастью…».

А чуть ранее они говорили о любви. Для Полины это чувство делилось на страсть и привязанность, последнюю дополняла забота. Страстная любовь была разновидностью заболевания, которое мешает жить. Поля смело заявляла, что уже никого не любила и не хотела любить: это приносило лишь страдания и несчастье. Для Жан-Жака же любить означало жить. Без грусти не могла родиться настоящая радость, а без страданий – истинное счастье. Он искренне верил в настоящую, вечную любовь и всеми средствами готов был доказывать Полине свою правоту! Но его собственные средства тем временем заканчивались.

Пару раз Жан-Жак успел привести балерину в Метрополь после прогулок по малолюдной Театральной. Он тратил остатки денег так, будто вкалывал в себя наркотическую дозу, без которой не может жить. Какая разница, если к большому несчастью прибавилось еще несколько маленьких. Опъяненный настоящим хотел забыть о завтрашнем дне. Так, незаметно для себя, молодой человек первый раз в своей жизни влез в долги. Денег стало катастрофически не хватать. Жан-Жак урезал все свои расходы до пределов, но теперь понимал – держаться на плаву оставалось совсем не долго. Что наступит после полного истощения дежнежного запаса, он не знал или не хотел знать… от книги, брошенной на полпути, не было толку. Нужна была работа.

Жан-Жак лежал один в темной пустоте. «Es gibt f"ur alles Grenzen!2» – жизненное кредо фрау Цауберин. Мать и вправду была отчасти права… может, он бы ее и послушал, если бы получил ту огромную дозу материнской заботы и внимания, которая требуется каждому ребенку.

Глава 5. Игра на выживание

После возвращения в Москву жизнь для Жан-Жака стала казаться невыносимой. Каждый раз влюбленный погибал при расставании с балериной, кое-как доживал до новой встречи, а увидев эту женщину вновь, грустил о предстоящей разлуке. Он ощущал себя настолько одиноким и брошенным, что душевная боль безжизненно парализовывала все его существование.

Полина же вернулась в свою привычную жизнь. Она была к этому готова, по опыту зная – все сказки рано или поздно заканчиваются. Когда он приходил на ее урок, Поля спрашивала шаблонную фразу «Как дела?», а Жан-Жака это раздражало. В таком же ключе можно разговаривать и со всеми остальными! К чему произносить слова только лишь по привычке?

– А у тебя?

– Нормально, – отвечала та голосом человека, пытающегося скрыть собственное несчастье под маской мученика.

На этом их разговор заканчивался, но внутренний голос Жан-Жака продолжал отчаянно кричать: «А ведь мы могли бы быть вместе! Радоваться мгновениям и заботиться друг о друге! Открывать уголки неизведанного нами мира! Я бы отдал тебе все… зачем ты отвергаешь мою любовь?!» Молодой человек все чаще и отрешеннее смотрел вдаль. Полина замечала эти грустные глаза и чувствовала некую вину. Мысленно она полагала: «Лучший способ прекратить его агонии – отдалиться как можно дальше»

Настали неспокойные времена, как у Жан-Жака, так и у всей Москвы. На улицах часто стали слышны перестрелки, Андрей по соображениям безопасности стал встречать жену по вечерам, а Жан-Жак провожал их глазами. Это был «не ее мужчина», как однажды выразилась про мужа Полина, но он был, так и пусть будет. Супруги шагали в ногу со временем: они были партнерами, закрывающими глаза на любовные увлечения друг друга, чтобы не разрушать видимость семьи.

Жан-Жак пытался взять ее сердце ревностью: как-то раз намеренно соврал, что женился… а она отреагировала спокойно, по-приятельски, найдя в этом дополнительную возможность отдалиться. Он был подавлен, повержен, и с каждым холодным днем они общались все реже и реже…

Когда Жан-Жак переставал набирать ее номер, балерина словно забывала о нем. Но помешанный на собственном чувстве через какое-то время возвращался, чтобы вновь услышать безжизненное: «Как дела?» Тогда он признавался, что не может без нее, что по-прежнему ее любит, а она молчала или отвечала, что у нее и так есть проблемы, не вдаваясь в подробности. О своих проблемах Жан-Жак деликатно умалчивал.