Отверженный 追放者 Часть II

Я дождался, пока появится первый, и с размаху врезал ему ногой по лысому черепу. От неожиданности он оступился и упал на братанов, которые его подхватили. Рев и крики слились в один неистовый гул. Вот сейчас будет!

Я помчался по лестнице наверх, уводя погоню от Мисы. Они вроде клюнули, от топота за спиной звенело в ушах. Ну, хотя бы с этим разобрались. Во время бега чья-то рука схватила за куртку, резко дернула на себя. Не оборачиваясь ударил ножом наотмашь, пальцы обмякли, и я вырвался. Выбежал в коридор, полетел по нему. Стены дрожали и раскачивались, от адреналина перехватывало дух, дыхание преследователей обжигало спину. Они были так близко, что мне казалось, что я чувствую их запах изо рта. (По-моему, кто-то ел сашими и запивал пивом.)

Куда? Куда бежать? Нужно уйти вправо, на восточную сторону, найти окно… Только вот ни одного свободного прохода не попадается! Как назло, дверные проемы были наглухо заколочены…

Опять попался! На этот раз дернули за капюшон так, что я чуть не завалился на спину. Попытался отбиться, но не удалось, ублюдок держал крепко и не попался под клинок. Черт.

Полный коридор этих чертей, охочих до свежего подросткового мяса. Один нож. Два маньяка в одном теле, если считать Музу. Равны ли шансы?

— Устроим скотобойню! — услышал я её радостный крик. — Режь их, малыш! Режь их!!!

Скотобойня. Любит она это дело.

Шансов все равно нет, — дерусь я хреново. А вот травмирую хорошо.

Я резко развернулся лицом к противникам и, и не дав опомниться, одним хлестким взмахом перерезал держащему меня парню горло. Я даже не запомнил черты его лица, так все быстро произошло. Открытый рот, неровные зубы, выпученные красные глаза, все чем он для меня был.

Кровь брызнула на стены широким мазком. Я и сам, в некотором роде художник, только краска у меня одна. Как могу, так и раскрашиваю, нечего придираться.

Толпа замерла в недоумении, они тоже не сообразили, что сейчас произошло. Одно движение и все, безвольное тело оседает на пол. Я бегло окинул взглядом. Незнакомые морды, ещё четверо. Возможно будут ещё, но о них потом подумаем.

«Эй! Где музыка⁈» — возмутился я.

«Я не успела! Ты бы предупреждал!» — завыла Муза. — «Лови!».

И пошел рифф. Наступательный, увесистый, для раскачки. Она затянула с хрипотцой, как я люблю, а я раскрутил танто, зная, что нож и есть её микрофон. Если уж выступать, то эпатажно.

Я пошел вперед, орудуя ножом, перехватывая его из руки в руку, меняя на лету хват, превращая коридор в мясорубку. (Что теперь рад, что палец себе не отрезал? Так ловко бы уже не махал).

Они не помещались в узком проходе, максимум могли толкаться подвое. У кого-то были дубинки, у кого-то ножи, но с оружием они справлялись плохо, на уровне уличной шпаны. Я будто оказался в сражении при Фермопилах, только юбочки сексуальной не хватало.

Сечь! Я старался попадать в мотив, лишь замирал рифф, как я заносил нож для следующего. Муза меня не жалела, орудуя гитарой виртуозно, набивая короткие, но быстрые партии. Я резал по рукам и лицам, наотмашь, с размаху; протыкал и полосовал, наступал в безумном полете.

Рядом об стену врезалась ржавая труба, отбивая бетонную крошку. Рука с трубой прямо напротив моего лица, я её режу прямо по кисти. Отделить от сустава не смогу, не то оружие, но труба выпадает из ладони, а нападавший валится под ноги с воем. Ух, даже в темноте вижу алые брызги, перебил ему артерию, нехорошо получилось, извини дружище.

Другой атакует ножом, я отклоняю корпус, лезвие идет по касательной, цепляет верхнюю грудную и плечо. Не глубоко, не страшно. Я вонзаю танто ему в щеку, тяну на себя, вспарывая лицо. Чувствую, как лезвие бежит по зубам, будто трещотка. Вот что называется широко улыбнуться. Теперь ты настоящий хищник, скажи спасибо, посмотри какой оскал!

Кровь была везде, она летела в глаза, на губы, на шею. Покрывала руки, омывала одежду, забивала своим запахом нос. Я уделал троих, остальные не справились, начали панически отступать, изрезанные, изуродованные, корчась от острой боли.

— Икари!!! — раздался громоподобный крик. Он будто живая волна пронесся по коридору, заставив всех расступиться.

Ох уж этот голос. Тебе бы японского Грута озвучивать, честное слово.

Шидо влетел в толпу, расшвыривая своих же людей, как тряпичные куклы, врезался в меня, будто чертов поезд.

Да я и так маленький! Не нужно так стараться! — успел подумать я перед тем, как голова впечаталась в бетон. Целое облако пыли взвилось в воздух. Они что, из соли дома раньше строили, или цемент со временем все свои качества растерял?

Из меня чуть не вышел ужин, на миг я даже отключиться успел, провалился в темный омут с головой, но Муза схватила меня за волосы и вернула назад.

Нет, все-таки люблю её. Не по-человечески, но по-своему. Как люблю сэндвич с яйцом, вот так сильно.

Больно, но ему больнее. Ведь я успел вонзить ему нож под ребро. Хотя не сказать, что Шидо это остановило. Он и правда был здоровым, как хренов бык. Ну хоть футболка была не тигриная, а то жалко было бы портить такую красоту.