Ответ перед высшим судом

Какой-то незнакомый мужик с всклокоченными рыжими волосами. Похож на солиста «Иванушек», но помладше и пониже.

Мария открыла дверь и неприветливо спросила:

– Вы кто?

Рыжий достал из кармана джинсовой куртки удостоверение и продемонстрировал его.

– Полиция? – поразилась Маша. – А вы уверены, что по адресу?

– Тут проживает Мария Анатольевна Эскина?

– Да, это я.

– Значит, по адресу. Могу войти?

Маша посторонилась. Она мельком глянула на удостоверение, поэтому не запомнила имени и фамилии полицейского. Решила поинтересоваться, как его величать.

– Игорь Павлович Замятин, – представился тот. – Где нам будет удобнее поговорить?

– Пойдемте на кухню. Я сварю нам кофе.

– О, это будет кстати, – оживился Замятин. Судя по помятой физиономии, он мало спал этой ночью. И выглядел так же паршиво, как и Маша. Пожалуй, они были похожи, только она блондинка, а он рыжий. – Вы с кем живете, могу я узнать? – спросил он, наклонившись для того, чтобы расшнуровать кроссовки.

– Одна… С некоторых пор.

– С каких, если не секрет?

– Да какое это имеет значение? – вспылила Маша. На свежую рану соль сыпет!

– И все же ответьте, – он попросил, не потребовал, и все же напомнил о том, с кем Маша разговаривает: – Я представитель органов и если задаю вопрос, то не из праздного любопытства.

– Мой гражданский муж ушел от меня вчера. – И дернула подбородком в сторону связки ключей, оставленных Колей.

– Вы, наверное, когда звонок прозвенел, подумали, что он вернулся, – проницательно заметил опер.

Маша оставила этот комментарий без внимания и повела Замятина в кухню.

– Присаживайтесь, – сказала она. – А я займусь кофе.

Опер тут же плюхнулся на стул. Стул был крутящимся, и Замятин начал играться, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую. Машу это раздражало, но больше раздражало то, что ей не говорят, что нужно полиции от ее скромной и далеко не криминальной персоны. И она решила это выяснить:

– Не пора ли сказать, зачем вы явились ко мне?

– Вы правы – пора. Меня интересует ваш гражданский муж. Гладков Николай.

– Он что-то натворил?

– А что, был способен на это?

Мария резко повернулась, едва не снеся локтем поставленную на плиту турку.

– Перестаньте меня прощупывать! – воскликнула она. – Иначе я попрошу вас уйти. А если вы этого не сделаете, позвоню куда следует.

– Тете-прокурору? Я в курсе, что у вас железобетонные родственные связи. Впрочем, как и все в моем отделе. Никто не хотел с вами связываться, я оказался самым смелым. Кстати, тетка ваша в отпуске. Загорает на Мальдивах вторую неделю. Не знали?

– Знала, я отвозила ее в аэропорт, – Маша начала терять терпение. – Итак? Что случилось?

– Убит ваш гражданский муж, и вы первая подозреваемая.

Мария услышала шипение за своей спиной. Это кофе, вскипев, выплеснулось из турки. Но она этого не понимала. Как и значения фразы, произнесенной полицейским.

– Повторите, пожалуйста, что вы сейчас сказали? – попросила она.

Замятин встал, сделал несколько шагов по направлению к Маше и протянул руку. Она отпрянула. Но полицейский не хотел ее касаться, только лишь выключить газ.

– Николай Гладков скончался вчера вечером между девятью и десятью часами от черепно-мозговых травм. Ему было нанесено три удара по голове тупым предметом, предположительно металлической трубкой, являющейся частью детской спортивной стенки.

Маша выслушала эту тираду. Потом хохотнула:

– Да это не Коля!

– Нет, это совершенно определенно он. При нем были документы. Но поскольку он прописан в другом городе, нам потребовалось время, чтобы узнать, где он проживал.

– Нет, вы ошибаетесь. Это не может быть он.

– Вам показать посмертное фото?

– Да, покажите, потому что я не верю…

Полицейский достал из кармана телефон и, сделав пальцем пару движений по экрану, продемонстрировал Маше картинку.

Едва взглянув на фото, она сразу поняла – это Коля. Коля лежит на асфальте в луже собственной крови. С широко открытым ртом и одним закрытым глазом. Не похожий на самого себя. Но Маша знала, что люди после смерти становятся совсем другими. Душа ли это выходит из них или просто организм, переставая работать, застывает и тело становится не тем, чем было раньше. Но люди кардинально меняются. Хоть и остаются узнаваемыми.

– Так, только не падать, – услышала она голос, звучащий как будто сквозь вату, и поняла, что находится на грани обморока. – Спокойно, Мария. Дышите.

Она послушно набрала полные легкие воздуха, но исторгнуть его не смогла, закашлялась.

– А плакать – это нормально. Плачьте.

Маша даже не понимала, что она делает. Ей казалось, давится воздухом. А оказалось – плачет.

Замятин усадил ее. Дал воды. Маша не хотела пить, вертела головой, но пришлось подчиниться.

– Почему я первая подозреваемая? – выдохнула она, с трудом сделав глоток.

– Ну, вы же сами сказали, что он от вас вчера ушел. Вы могли догнать и отомстить за предательство.

– А вы сказали, что я, услышав звонок в дверь, подумала, будто это он вернулся. Вы непоследовательны.