Ответ знает только ветер

— Я не сяду в тюрьму! Скорее наложу на себя руки!

— Скорее заплатите. Я еще не все сказал. Кроме этих пятнадцати миллионов, которые я рассматриваю как сбережения на черный день, я требую отныне от вас еще пятьдесят тысяч франков ежемесячно и пожизненно. Каким образом осуществлять выплаты, вы еще узнаете. Если деньги опоздают больше, чем на десять дней, если я умру насильственной смертью, если вы попытаетесь меня убрать — вы слышали от Либелэ, что тогда произойдет. Что значат эти пятнадцать миллионов марок и вторая незначительная сумма для вас и ваших друзей? Вы же можете распределить их между собой. Что значит эта сумма по сравнению с сохранением вашей репутации, вашего банка, фирмы «Куд», вашей свободы — и возможности дальше проворачивать такие же грязные сделки, как до сих пор? Или даже куда более грязные!

— Вы подохнете. И подыхать будете медленно, в таких страданиях, какие еще никто на свете не испытывал, — сказала Хильда Хельман.

— Вам не следовало бы желать мне таких мук, фрау Хельман, — спокойно возразил я. — Ибо если ваше пожелание сбудется по вашей же вине, ваша песенка спета. — Я поднялся. — До завтрашнего вечера жду вашего звонка с сообщением, что ваш человек встретится со мной в десять утра в четверг в отеле «Бор-о-Лак». Звоните мне в «Мажестик». Или поручите позвонить. Скажите просто, что место встречи остается прежним.

Ее руки беспокойно ерзали по одеялу. Глаза были полузакрыты, она тяжело дышала.

— Что касается ежемесячных выплат, я вам попозже сообщу, каким способом мне будет желательно их получать — во всяком случае, в первые месяцы, пока все не наладится. Ах да: я хочу, чтобы ваш человек передал мне в Цюрихе пока только восемьсот тысяч марок — их я и положу на номерной счет. Потом мы еще раз встретимся. Во второй раз я уже потребую перевести оставшиеся четырнадцать миллионов двести тысяч на мой номерной счет.

— Зачем все это?

— Потому что в этот четверг я буду не один и не хочу, чтобы мой спутник знал всю сумму, которая окажется на моем счету. При второй встрече я буду один.

— Эта Дельпьер, — прошипела Хильда. — Вы хотите взять с собой эту даму, чтобы и она поставила свою подпись под счетом.

— Правильно, — спокойно согласился я. — Как вы все знаете и даже сообщили об этом моей фирме, мы любим друг друга. Я не хочу, чтобы мадам Дельпьер пришлось бедствовать, если со мной что-нибудь случится. Тогда деньги достанутся ей. Но покамест ей не обязательно об этом знать.

— Вы дьявол, а не человек!

— А вы — убийца. Меня только что уволили с работы, фрау Хельман. И я больше не намерен ни с кем считаться. Не забудьте, что в следующий понедельник я хочу получить ваше признание. Если его не будет; я плюну на деньги и передам мой материал прессе и Интерполу. Не знаю, сколько времени вы проживете за решеткой. Некоторые доживают до глубокой старости. Я сейчас уйду. А вы позовите господина Зееберга и все ему расскажите. Уверен, что он настоятельно порекомендует вам принять мое предложение. Переговорите с остальными. Все они будут того же мнения, что и Зееберг. Итак, я жду вашего звонка в отеле «Мажестик». Ясно, что я предам все гласности и в том случае, если вы попытаетесь проинформировать мадам Дельпьер о предстоящем трансфере. Это вам ясно?

Она промолчала.

— Я спросил, ясно ли вам это!

— Мне… ясно… — она перевела дух. — Я… ненавижу… вас…

— Да-да, понятно, — сказал я.

Внезапно она завопила как помешанная:

— Но не так, как моего братца! Нет, далеко не так! Никто не ненавидел другого человека так, как я его! Никто!

Она начала хватать ртом воздух.

Зееберг опрометью вбежал в комнату.

— Ради Бога, что тут произошло?

— Госпожа Хельман сейчас вам все объяснит, — небрежно бросил я. — Всего хорошего, фрау Хельман. Всего хорошего, господин Зееберг. — Я вышел из спальни. Безгласный слуга проводил меня вниз к порталу, перед которым уже стоял джип-катафалк. В этот день опять было очень жарко, но мне жара казалась даже приятной. Я сел в джип, другой слуга, сидевший за рулем, тронул, я откинулся на спинку сиденья, и на душе у меня было так хорошо, так благостно. Проезжая мимо, я бросил взгляд на старинную статую с головой Януса. На ней стояла большая пестрая птица.

43

Я сидел на низенькой скамеечке в кухне, а Анжела стояла у стола и вскрывала лангустов. Большими ножницами она разрезала их пополам по всей длине. Их панцири лопались с громким треском. Анжела осторожно отделяла белое мясо от твердых частей и клала в миску. Телевизор «Сони» был включен. Мы слушали дневные новости. Анжела готовила салат с лангустами, мелко нарезанными помидорами и майонезом.

Мы накрыли стол на террасе. В гостиной работал второй телевизор, так что конец новостей мы могли слушать здесь, поедая салат с тостами и запивая еду легким белым вином. Салат был очень вкусный, и я съел очень много, Анжела тоже.

— В четверг нам надо будет слетать в Цюрих, — как бы между прочим сказал я.

— Зачем?