Ответный удар

Знаменский. На Леньку я ворчал правильно: у него в тетради по химии изображена такая реакция, что хоть сам разлагайся на молекулы...

Маргарита Николаевна. Эх, Пал Палыч, в те годы, когда ты болел свинкой, ты мне рассказывал все-все!

Знаменский. Теперь все-все не могу рассказывать — тайна следствия.

Маргарита Николаевна(помолчав). А как там Саша Томин... и другие?

Знаменский. Томин смел и энергичен, дай бог каждому. Зиночка цветет... и собирается замуж.

Маргарита Николаевна(помолчав). Уж не ревновать ли надумал?

Знаменский. Закон относит ревность к низменным чувствам. Это мне не к лицу. (Целует мать и выходит.)

Маргарита Николаевна(некоторое время в задумчивости). Почему-то тревожно... И вещих предчувствии нет. И телепатии нет. А что же тогда материнское сердце?..

Сцена двадцать девятая

Квартира Баха. Утро. Бах завязывает галстук, надевает пиджак. Жена его что-то пишет в блокноте.

 Жена. Боря, я посоветовалась, говорят, надо запасти как можно больше всякой химии... Там комары и гнус.

Бах(думая о своем). Смотри, тебе видней...

Жена. Ты все время словно чего-то боишься... Боря?..

Бах(стараясь встряхнуться и говорить шутливо). Наверно, и правда боязно. Годы уже — и вдруг такой вираж... Ничего, Машенька, пройдет...

Жена. Конечно, ничего!.. Мне минутами тоже страшновато. (Подходит и трогает пальцем заветное место на карте.) Я скоро протру здесь дырочку!

Бах. Ну, побегу...

Жена. Ты не забыл, что в пять обязательно надо к Анзину?

Бах. Да. Постараюсь.

Сцена тридцатая

Свалка. У группы рабочих, среди которых Томин, сейчас перекур. Появляется шофер Воронцова —Валентин.

Валентин.

Эй, Смоленый!

Томин(обрадовано подходя на зов). Весь тут!

Валентин. Вижу, что не половинка. Дельце до тебя. Подскочить надо вечером кое-куда, один мужик запчасти обещал, а мне самому некогда.

Томин. Сделаем!

Валентин. Там не меньше пуда потянет. Допрешь?

Томин. Для тебя — хоть три!

Валентин. Вот и порядок. За нами не пропадет.

Томин. Да разве я из корысти! Я ведь почему к тебе всей душой — потому что ты меня не презираешь. Ты, Валя, веришь, что я еще могу подняться!

Валентин (снисходительно). Верю-верю... Держи адресок.

Отдает Томину свернутую бумажку и уходит. Томин возвращается к рабочим.

Томин. Эх, отдохну как фон-барон! (Переворачивает лежащее вверх ножками ободранное кресло и усаживается в него.)

2-й рабочий(смеясь). Сейчас развалится — вот и будет тебе фон-барон.

1-й рабочий. Не-э, старое производство. Раньше делали так делали! Без синтетики.

Томин. Благодать... А лет семьдесят назад сидела в этом кресле какая-нибудь купчиха и чай пила. Представляете?.. (Устраивается поудобнее и вдруг, ойкнув, вскакивает.) Черт, колется! Вот тебе — фон-барон!

Рабочие хохочут.

2-й рабочий. Это тебя купчиха с того света!

Томин. Какая ж тут стерва колется? (Отдирает кусок обшивки со спинки. Вытаскивает брошь.) Мать честная...Гляньте-ка, братцы, никак золотая! Да с камушком!..

2-й рабочий. Захотел... стекляшка небось.

1-й рабочий. Кабы стекляшка, то чего ее за обшивку хоронить?.. Нет, видать, случай тебе выпал!

Томин. Если не стекляшка — всем ставлю! Только тссс... (Кричит.) Валя, Валентин! (Убегает, догоняет Валентина.) Стой!

Валентин.

Ну?

Томин. Смотри! (Показывает брошь.)

Валентин. Ишь!.. Где спер?

Томин. В кресле была, за обивкой... Я как сяду, а она как впиявится...

Валентин(проведя камнем по стеклу часов). Пляши, Смоленый, — брильянт!

Томин. Батюшки, вот дела-то!.. Это ведь денег стоит, а?.. Куда же с ней теперь?

Валентин. Толкнешь.

Томин. А сколько дадут?

Валентин. Прилично дадут. Дуракам счастье.

Томин. Ой, гульнем! Вот ни думал, ни гадал!.. Слушай, Валя, а кому толкнуть? Чтоб честно и без звону?

Валентин. А чего тебе бояться, если не спёр?

Томин. Не могу я официально, понимаешь... Паспорт того... давно просрочен. А с милицией у меня сложно. Как бы не нарваться.

Валентин(подумав). Ну, ладно. Парень ты свой, авось пригодишься.