Ответственность религии и науки в современном мире

Ведь безусловно одно: человека нельзя улучшить посредством все большего количества законов и предписаний и, разумеется, посредством только психологии и социологии. Как в большом, так и в малом мы все время сталкиваемся с одной и той же ситуацией: знание дела еще не означает знания смысла, регламентации – это еще не ориентиры, а законы – еще не нравы. Праву тоже необходим нравственный фундамент! Этическое признание и одобрение обществом законов (за невыполнение которых государством предусмотрены санкции и выполнение которых может вынуждаться насилием) являются предпосылкой любой политической культуры. Какую пользу приносят отдельным государствам и организациям, неважно, ЕС, США или ООН, все новые и новые законы, если большая часть людей и не думает соблюдать их и постоянно находит множество средств и путей для того, чтобы безответственно добиваться собственных или коллективных интересов? Например, в США в следующие пять лет по причине новой волны наркотиков (согласно оценкам National Council on Crime and Delinquency, Национального совета по преступности и правонарушениям) необходимо будет построить новые камеры для 460 тысяч новых заключенных и потратить в целом 35 миллиардов долларов

[15]. Таким образом, уже из экономических соображений требование увеличения количества наблюдения и контроля, полиции, тюрем и более строгих законов не может быть единственным решением, чтобы справиться с такими серьезными проблемами нашего времени. Помимо вопроса финансирования переориентации кокаиновых плантаций в Южной Америке, речь, очевидно, одновременно идет об основной проблеме воспитания (семья, школа, группа, общественность) в Северной Америке (и Европе). «Quid leges sine moribus» – гласит римское изречение: «Что значат законы без (добрых) нравов»?!

Разумеется, во всех государствах мира существует экономический и правовой порядок, но ни в одном государстве мира он не будет функционировать без этического консенсуса, без этоса его граждан, которым живет демократическое правовое государство. Несомненно, и международное сообщество государств уже создало транснациональные, транскультурные, трансрелигиозные правовые структуры (без которых международные договоры были бы чистым самообманом); однако что такое мировой порядок без (при всей его связанности со временем) объединяющего и обязательного

для всего человечества этоса, без мирового этоса (

Weltethos)? Не в последнюю очередь мировой этос требуется мировому рынку! Мировое сообщество менее чем когда-либо сможет позволить себе существование пространств с полностью отличающейся или даже противоречивой в центральных пунктах этикой. Что толку от этически обоснованных запретов в одной стране (к примеру, определенных финансовых и биржевых манипуляций или агрессивных геннотехнологических исследований), если они могут быть обойдены при перемещении в другие страны? Если этика хочет функционировать на всеобщее благо, она должна быть неделимой. Единому миру все необходимее единый этос! Постсовременному человечеству требуются общие ценности, цели, идеалы, представления о будущем. Но здесь возникает большой спорный вопрос: не предполагает ли все это единой религиозной веры?

III. Коалиция верующих и неверующих

Неоспоримо, что в течение тысячелетий религии были системами ориентации, образовывавшими основу определенной морали, легитимировавшими ее, мотивировавшими к следованию ей и часто также предусматривавшими санкции за ее нарушение. Однако должно ли это оставаться неизменным и сегодня, в нашем в большей степени секуляризованном обществе?

1. Почему не мораль без религии?

а. Религии как амбивалентные явления

Никто не может отрицать, что религии, эти, как все человеческое, амбивалентные исторические величины, выполняли свою нравственную функцию кое-как, то хорошо, то плохо. Именно и хорошо, и плохо: пренебречь тем, что именно развитые религии внесли большой вклад в духовно-нравственный прогресс народов, может лишь предвзятость. Но и то, что они часто тормозили этот прогресс и даже препятствовали ему, настолько же бесспорно. Часто религии зарекомендовывали себя не как двигатели прогресса (так, несмотря на все односторонности и слабости, протестантская Реформация), а представали бастионами контрреформ и противниками Просвещения (так, как уже в XVI и XIX вв. и вновь сегодня, самоуправный, помешанный на власти Рим).