ОВСЯHАЯ И ПРОЧАЯ СЕТЕВАЯ МЕЛОЧЬ N 20 за лето 2002 года' (Сборник)

Тут из-под стола раздался мерный храп. Все, в том числе и я, заглянули под стол. Под столом лежал и спал сантехник, нажравшийся нашими двумя бутылками пива и одной бутылкой водки, и который несколько часов назад и установил эту колонку. Когда мы его разбудили, он нагло заявил, что с самого начала намекал про выпивку, но раз мы намеков не понимаем, он сам взял то, что ему причиталось. Мы дружно вытурили его в шею и опять уселись за стол.

Воцарилась тишина. Hаконец наша подруга сказала, что раз уж водки всё равно нет, то неплохо бы нам всем засучить рукава и дружненько помыть посуду, а то сколько её тут за два года накопилось... И она заискивающе посмотрела на... меня. Остальные, почуяв, чем дело пахнет, убежали ещё до того, как она договорила. Положение было безвыходное. Hо я выпутывалась и не из таких переделок. Я бодро (насколько это было возможно) крикнула: "Ой, девочки, водка нашлась!..." "Девочки" тут же прибежали, а я убежала, оставив их наедине с хозяйкой, колонкой и горой грязной посуды. === Cut ===

========================================================================== Александр Стрейнждер 2:5030/737.2 17 Jul 02 05:47:00

Про драконов

Одно хорошо: ест он, кажется, все, ну то есть все, что пахнет едой, он вообще неприхотлив в этом смысле - сахар так сахар, колбаса так колбаса. Свиристит радостно и утробно на все подряд, чирикает, как целая птичья лавка. Это он отогрелся и теперь доволен, а когда я подобрал его, мокрого, грязного, с рваными дырами в зеленых крыльях, он шипел, плевался искрами и норовил укусить за палец.

Он свалился мне под ноги, скатился с неба верхом на голубой молнии, от его усов и гривы пахло мокрой паленой шерстью, я даже не сразу решился выудить его из лужи - я терпеть не могу голубей, особенно поджаренных молнией на лету, а выглядело это именно так, во всяком случае, ничего другого мне в первый момент в голову не пришло. Ливень как раз вознамерился стяжать себе славу потопа, вся Петроградская сторона тонула в пенном потоке воды, сквозь него осторожно пробирались сразу ставшие неуместными автомобили, их габаритные огни означали ватерлинии, а на лицах водителей читались недоумение и неуверенность. Я давно уже вымок с головы до ног, шлепал босыми пятками по лужам, и Владимир-на-Мокруше одобрительно поблескивал мне тусклым шпилем сквозь сплошную пелену дождя. Молния прошила небо, прошла сквозь дождь стремительным ударом, клюнула в мокрую траву у самых моих ног. Я отскочил, а из травы раздалось громкое и злобное шипение - он бил крыльями, выгибал шею, раздувал крохотные ноздри и скалил четыре ряда белых щучьих зубов, а я стоял и таращился на него, словно никогда в жизни не видел драконов с голубя размером, в желто-зеленой чешуе и отвратительном настроении.

Я принес его домой, злого, дрожащего, икающего от холода и унижения, за полчаса пути я был искусан весь, кожаный рюкзак, в который я его в итоге засунул, нехорошо дымился и еле дотянул до моей четырнадцатой линии. В доме он немедленно уселся в старый "стетсон", повозился, поворчал, прожег две дыры в фетровых полях, успокоился и заснул. Через час проснулся, долго и тщательно чистился, шипел на любопытствующих кошек - младшая все пыталась потрогать его лапой и едва не лишилась усов, - а потом принялся стаскивать в свою шляпу разный блестящий хлам - обрывки цепочек, немецкие и израильские монетки, которые лежали в миске на холодильнике, стеклянные бусины, даже куски латунной проволоки и фольгу от шоколадки. Обсохнув и устроившись так, как ему хотелось, он немедленно сменил гнев на милость, зачирикал, запищал на все лады, словом, потребовал есть.