Озеро скорби

Куилл стоял рядом и наблюдал, как Доминик копает.

— Умен был ваш брат, не правда ли? Куда умнее вас. И всегда во всем намного вас обгонял, хотя и был моложе — лет на шесть, верно? Сначала я думал, что вы убили его из-за фермы. Должно быть, сложно было делить ее с братом — ведь вам приходилось делиться с ним всем всю вашу жизнь. Ничего своего. Хоть вы и старший, но менее любимый сын, все знали это, даже вы. Особенно вы. Они даже не притворялись. В конце концов, Дэнни получал все. Все.

Лицо и плечи Брейзила дернулись.

— Вы сами не знаете, о чем говорите.

Он продолжал копать, но каждая лопата была менее полна, чем предыдущая.

— Быстрее, — сказал Куилл. — А потом я подумал, нет, конечно, вы бы не убили собственного брата ради жалких нескольких акров посреди болота. Кроме того, вы сказали мне, что обо всем договорились. Он уезжал в Австралию, а вы выкупали его долю из суммы вознаграждения. Он получал деньги, а вы ферму. Но зачем вам довольствоваться таким соглашением, когда вы могли иметь все?

Доминик Брейзил скреб лопатой землю, и его дыхание становилось все более затруднительным.

— Мне не нужно было все. По тому, как мы решили, место было бы моим. Мне бы не пришлось беспокоиться о том, что он вернется и заберет что-нибудь. Он подписал бумаги. Он сказал, что уезжает навсегда. Какая мне была нужда убивать его? Он сказал, что никогда не вернется.

Мысли Норы мчались зигзагами, она судорожно анализировала услышанное. У них тогда был заговор, чтобы удержать что-то из Лугнабронского клада. Куилл. должно быть, заключил сделку с Домиником и Дэнни Брейзилами и пообещал продать кое-какие предметы из клада и поделить выручку. Но если Доминик говорил правду, и золота не осталось, ради чего Куилл заставлял его копать? Нора слышала ритмичное скрежетание лопаты о почву. Земли она не видела из-за всей этой травы, но четко могла разглядеть лица: пот, сверкавший на лбу Доминика Брейзила; холодное невозмутимое выражение лица Куилла, наблюдавшего за копанием. Она подумала, не создать ли помеху, чтобы отвлечь Куилла, но не знала, как он себя поведет. Может, лучше сидеть тихо и ждать, пока они не уйдут.

Мужчины замолчали, но она слышала, как копали. Лопата ударилась обо что-то, что отозвалось пустым металлическим звуком. Потом Нора услышала борьбу, крик, шлепанье плоти о деревянную рукоятку лопаты. Они катались по земле, и Доминик Брейзил держал рукоятку лопаты у горла Куилла.

Яростным ударом Куилл сбросил его и вскочил на ноги, пользуясь лопатой как оружием.

— Я думал, мы будем благоразумны, — сказал он. — Нам нет причины причинять друг другу вред. Мы же партнеры, в конце концов.

Она слышала тяжелое дыхание Брейзила. каждый выдох сопровождался медленным хрипом.

— Копайте руками, — скомандовал Куилл, и Брейзил послушался, полез в мелкое углубление и стал вычерпывать землю, пока не высвободил предмет, который был там захоронен, большую круглую черно-золотую жестянку из-под печенья.

— Открывайте, — сказал Куилл.

Все еще на коленях, Доминик Брейзил прижал жестянку к груди и поддел крышку. На землю посыпались пачки старых стофунтовых банкнот, и лицо Куилла окаменело, когда он увидел внутри что-то еще.

— Дайте это мне, — сказал он.

Брейзил вытащил завернутый в материю сверток и протянул его Куиллу, который бросил лопату, поставив на нее одну ногу и начал тянуть за концы материи.

Наверное, именно цвет — светящийся, насыщенный желто-золотой — производил самое непосредственное и неизгладимое впечатление. Наверняка несложно было поверить, что тот, кто носил этот предмет, обладал какой-то сверхъестественной силой, так исключительна и вечна была его красота. Богатый золотой металл, казалось, излучал свой собственный цвет.

Куилл остолбенел, онемел, и Нора начала верить, что он впервые смотрел сейчас на ожерелье после того, как мечтал о нем двадцать пять лет. Он прождал почти полжизни, прежде чем взглянуть на этот предмет своими глазами, и теперь он не мог от него оторваться.

— Хочу кое в чем признаться, — сказал наконец Куилл. — Я играл вами. Я знаю настоящую причину, по которой вы убили своего брата.

Голова Доминика Брейзила поднялась, его изможденные черты выражали искреннее любопытство.

— Как я сказал, — продолжал Куилл, — сначала я почти поверил, что Дэнни уехал. Не было другого объяснения тому, что исчезло ожерелье. Я наблюдал за вами все эти годы, и у меня великолепные связи, я бы знал, если бы кто-то из вас попытался обратиться с этим ожерельем к кому-то еще. Но вы этого не сделали.

Только после того, как Дэнни нашли мертвым, мне пришла в голову мысль, что он, возможно, планировал нас обоих надуть. Это было легко сделать: он крадет ожерелье, планирует взять его с собой, когда уедет из страны. Но если бы вы поэтому его убили, у вас все еще было бы ожерелье и деньги. Так как же произошло, что Дэнни мертв, но вы не знаете, где ожерелье? Есть только одно объяснение: вы убили его до того, как выяснили, что он забрал и спрятал его где-то еще. Но, спросил я себя, почему бы Доминик Брейзил совершил такую невероятную глупость?