Ожерелье голубки

А причиною появления этих стихов было то, что Дана-амиридка, одна из любимиц аль-Музаффара Абд аль-Мелика ибн Абу Амира, заставила меня их сложить, и я согласился, – а я уважал ее. Ей принадлежит подражание моим стихам, в виде песни размером басит, весьма прекрасное. Я продекламировал эти стихи одному моему Другу из людей образованных, и он воскликнул, радуясь им: – Их следует поместить среди чудес мира!

Всех разрядов в этой главе, как видишь, восемь, и три из них – от любящего. Из этих трех два навлекают на забывшего порицание со всех сторон – это пресыщение и переменчивость, а при одном из них порицают забывшего и не порицают внешне стойкого, и это позор, как сказали мы раньше.

Четыре разряда – от любимой. При одном из них порицают забывающую и не порицают внешне стойкую – это разрыв, длящийся постоянно, а при трех утешившуюся не порицают, какой бы она ни была – забывшей или внешне стойкой, – это отчужденность, жестокость и измена. Восьмой разряд – от Аллаха, великого, славного, – это утрата надежды из-за смерти, или разлуки, пли длительного несчастья, и выказывающая стойкость тут оправдана.

А про себя я расскажу тебе, что я создан с двумя качествами, из-за которых мне никогда не бывает приятно существование, и встреча их во мне заставляет меня тяготиться жизнью; мне хотелось бы иногда скрыться от своей души, чтобы утратить ту горесть, которую я из-за них терплю. Эти два качества – верность, без примеси изменчивости, когда равны и присутствие, и отсутствие, и явное, и тайное, – ее порождает дружба, при которой не отказывается душа от того, к чему привыкла, и не ожидает исчезновения того, с кем дружна, – и гордость души: она не допускает несправедливости, и заботит ее малейшая перемена в знакомых, доходящая до нее, и предпочитает она этому смерть. И каждое из этих свойств зовет к себе.

Поистине, со мною поступают жестоко, но я терплю и прибегаю к долгому отдалению и такой осторожности в обращении, на которую едва ли способен кто-нибудь, но когда переходит дело границу и распаляется душа, тогда я смиряюсь и терплю, а в сердце то, что в сердце.

Об этом я скажу отрывок, где есть такие стихи:

Два качества есть во мне – из-за них пью печаль я глотками; они смущают мне жизнь и стойкость губят мою.

Каждое зовет меня к своему собранию, и я – точно пойманная добыча между волком и львом.Это – истинная верность – не покидал я любимую, и печаль моя о ней прекращалась с концом века –И гордость – не живет обида в равнинах ее, и порывает из-за нее душа с богатством и саном.

Вот нечто похожее на то, чем мы заняты, хотя оно и не принадлежит к этому.

Одного человека из друзей моих поселил я на месте моей души и отбросил между нами осторожность и берег его как драгоценность и сокровище. А он часто слушал всякого, кто говорит, и заползали между нами сплетники, и подействовали на него, и привело их рвение к успеху. И стал он воздерживаться от того, что я знал прежде, и выждал я с ним такой срок, в который вернется отсутствующий и простит недовольный, но его сдержанность только увеличилась, и оставил я его с его положением.

Глава о смерти

Но иногда усиливается дело, и слабеет природа, и увеличивается забота, и бывает это причиной смерти и разлуки со здешним миром. Дошло в предании: – Кто любил, и был воздержан, и умер, тот мученик, – и я скажу об этом отрывок, где есть такие стихи:

Если погибну я от любви, погибну мучеником, а если будешь ты милостив, прохладятся мои глаза.Передали это нам люди верные, утвердившиеся в правде, далекие от хулы и лжи.

Рассказывал мне Абу-с-Сирри Аммар ибн Зияд, друг наш, со слов человека, которому он доверял, что писец Ибн Кузман был испытан любовью к Асламу ибн Асламу ибн Абд аль-Азизу, брату хаджиба Хашима ибн Абд аль-Азиза (а Аслам был пределом красоты), и заставило Ибн Кузмана слечь то, что было с ним, и ввергло его в дела гибельные. Аслам часто ходил к нему и навещал era, и не знал он, что в нем корень недуга ибн Кузмана, пока тот не скончался от горя и болезни. – И рассказал я Асламу после его кончины о причине болезни и смерти его, – говорил рассказчик, – и Аслам опечалился и воскликнул: – Почему не осведомил ты меня раньше? – А для чего? – спросил я, и Аслам молвил: – Клянусь Аллахом, я увеличил бы близость к нему и почти бы с ним не расставался, – для меня бы не было от этого беды.