Ожившие древности: Рассказы археолога

И вот Александр вновь приехал на летние каникулы в свое имение. Когда он вернулся с реки, дом уже проснулся. Радостный и возбужденный, он забежал в кабинет отца. При виде сына Федор Иванович встал и подошел к нему: «Ты уже совсем взрослый». И подал ошеломленному мальчику новенькое ружье. «Настоящий путешественник должен в жизни все делать сам…»

Когда возвращалось сознание, Миддендорф сквозь ледяные стены своего убежища слышал только завывание пурги и ветра. Прошел десятый день одиночества… пятнадцатый. Короткий день чередовался длинной ночью, мучил не голод, а постоянное ощущение холода, который пронизывал все тело, и, как он ни кутался в остатки одежды, согреться не удавалось…

Выдающийся русский ученый, академик Миддендорф родился 20 августа 1815 года в Петербурге в семье видного педагога, профессора латинской словесности Федора Ивановича Миддендорфа. С раннего возраста отец привил мальчику любовь к природе и страсть к путешествиям. Воспитывался Миддендорф в 3-й петербургской гимназии, которую организовал отец. Каникулы он проводил в Эстонии, в небольшом поместье отца в Хелленурме, неподалеку от города Тарту. Это было прекрасное время, заполненное походами, охотой и чтением любимых книг. Стремление к путешествиям все более завладевает им. «Уже в начальных латинских классах изредка встречаемые краткие изречения касательно далеких странствий, — напишет он позднее, — пробуждали во мне необыкновенное сочувствие».

После окончания гимназии Миддендорфа зачислили на подготовительное отделение в Главный педагогический институт, который к этому времени возглавил его отец, но Александр мечтал стать натуралистом, и в 1832 году он поступает на медицинский факультет Дерптского (Тартуского) университета. В 30-е годы в Дерптском университете преподавали многие известные ученые. Лекции по ботанике читал знаменитый Карл Ледебур, автор первой «Флоры России» и один из исследователей Алтая. Геологию вел Э. Гофман, исследователь Урала, Восточной Сибири и участник кругосветного плавания О. Коцебу на шлюпе «Предприятие». Друзьями Миддендорфа были молодые преподаватели А. Бунге — известный географ, путешественник, исследовавший Алтай и совершивший научную поездку в Китай и Прибайкалье; Р. Траутфетер — прекрасный знаток флоры России и Восточной Сибири. Ежемесячно в университете проходили собрания профессоров и преподавателей, на которых заслушивались сообщения и доклады. Студенты принимали активное участие во всех научных собраниях и диспутах.

Университетские годы еще более укрепили тягу молодого ученого к путешествиям и научным исследованиям. Позже Миддендорф вспоминал: «Еще в студенческие годы я вызвался на свой счет сопутствовать Парроту в его путешествиях к Нордкапу, но получил отказ. Впоследствии я хватался за каждый случай, как скоро представлялась возможность ехать в Пекин, на Арарат для исследования его рушения по свежим следам. Каждый из таких случаев казался мне путеводной звездой. Тогда я с одинаковой охотой поехал бы во внутренность Африки и к Ледовитому океану».

В 1837 году Миддендорф блестяще закончил университет и получил диплом врача. Эпиграфом к своей докторской диссертации, которым немало удивил ученых коллег, он взял слова поэта и путешественника Шамиссо: «Тому, кто хочет видеть свет (чуждый цивилизации), я советовал бы запастись докторской шляпой, как самым покойным колпаком для путешествий». В этих словах он видел особый смысл — необходимость для ученого-путешественника глубоких знаний медицины. И вся дальнейшая жизнь ученого подтвердила правоту сделанного им выбора. Где бы ни бывал Миддендорф во время своих научных экспедиций: на севере Сибири или Шантарских островах, в Барабинских степях или в Средней Азии, он всегда оставался верен клятве Гиппократа и всегда помогал всем, кто обращался к нему за врачебной помощью.

После окончания университета Миддендорф с 1837 по 1839 год совершенствует свои знания за границей (в Вене, Бреславле, Берлине). По возвращении в Россию его зачислили адъюнктом кафедры зоологии позвоночных и этнографии, на которой читался один из первых в университетах того времени курсов этнографии. Но преподавательская работа не удовлетворяла молодого ученого: «Между тем мое неодолимое влечение к странствиям не находило удовлетворения ни в первобытном состоянии моховых болот и болотных лесов Лифляндии, ни в очень подобных им местностях Лапландии, ни в окраинах южнорусских степей. Только силы закалились крепче и соответственно тому еще больше давали пищи внутреннему влечению. Утомительные похождения оставались по-прежнему стихией страстного охотника; опасности манили душу; жажда деятельности при свежести сил 27-летней молодости неудержимо выгоняла вон и влекла вдаль. Кто не знает этого влечения, тот не думает пускаться в путешествие для открытий на далеком Севере».