Оживший кошмар русской истории

Великий князь Московский Василий II Темный самым настоятельным образом «не советовал» митрополиту Исидору (греку по происхождению) ехать на Собор и даже прямо предупреждал: Московия не примет Унии! Мятежный Исидор поехал. 5 июля 1439 года Папская курия и Константинопольская Патриархия подписали акт о принятии православной Церковью католических догматов и о верхоглавенстве Папы Римского во всем христианском мире; при этом православные обряды и богослужение полностью сохранялись.

Исидор вернулся в Московию в 1441 году с твердым намерением проводить в жизнь решения Флорентийского Вселенского собора. Как видно, он-то действовал вполне в духе византийской традиции. Исидор считал себя совершенно вправе решать церковные проблемы без апелляции к светской власти. Возможно, бедняге Исидору и в голову не приходило, что светская власть может сама начать решать, какие догматы веры устраивают ее больше, какие обряды «правильнее» и допустимо ли объединение Церквей.

Василий же Темный действовал в традициях вовсе не византийского, а своего собственного, московитского общества. Митрополит Исидор был по его приказу арестован как «латинский злой прелестник» и заключен в Чудов монастырь. Только после многих злоключений Исидору удалось бежать в Рим. Среди всех прочих легенд об этом периоде в его жизни есть и такая: Исидор в тюрьме изобрел самогонный аппарат и начал впервые в истории человечества гнать водку[28]. Комментировать этот бред не вижу необходимости.

Позже Рим попытается добиться выполнения Москвой Флорентийской унии (ведь законный глава Московской митрополии Исидор участвовал во Вселенском соборе и уехал с него в ранге кардинала) — и, конечно же, безрезультатно.

15 декабря 1448 года Собор русского православного духовенства по прямому предложению Василия II Темного избрал другого митрополита — епископа Рязанского и Муромского, Иону, разумеется, без санкции Константинопольского патриарха.

С тех пор более ста лет Московские митрополиты избираются епископами на Руси без рукоположения Константинопольского патриарха. Если принимать всерьез такие вещи, как Апостольская преемственность, Божественная благодать и рукоположение, придется признать: русская православная Церковь на долгое время перестает быть Апостольской. То есть внешние-то формы, конечно же, сохраняются, но именно что внешние. Благодати, идущей от Апостолов, не было в русской православной Церкви; не было весь период, пока она «лаяла» Константинопольских патриархов за «латынство» и не желала поддерживать связи с остальными православными.

В самой же Московской Руси, впрочем, действия местных епископов и Великого князя Василия оказалось очень популярным.

После кончины митрополита Ионы и поставлении преемника митрополита Феодосия, но еще при жизни Василия II (примерно в 1461–1462) неизвестный автор написал «Слово избрано от святых писаний еже на латыню и сказание о составление осмаго сбора латыньского и о свержении Стидора прелестного и о поставлении в Рустей земли митрополитов, о сих же похвала благоверному великому князю Василью Васильевичю всяа Руси».

В этом длинно, коряво названном, таком же корявом по смыслу сочинении греческое православие объявлялось покрытым «мраком тьмы», и ему противопоставлялось «правильное» православие, русское. Василий II же объявлялся новым Владимиром и вместе с тем и новым Константином. Претензия нешуточная, но падение Константинополя в 1453 году очень подтверждает все претензии русских православных. Столица православия приняла Унию и почти сразу оказалась захваченной «погаными»! Можно ли представить себе более убедительное доказательство кары Господней и неправедности Константинополя?!

Мусульмане, вряд ли желая этого, оказали огромную, хотя и «медвежью», услугу Московской Руси: в конце XV века все православные страны, кроме Руси, оказались завоеваны магометанами. Вот подтверждение правильности выбранного пути: Господь сохранил истинную, правильную, праведную… называйте как хотите, православную Церковь, а неправедная, греховная, погрязшая в «латынстве» — пала.

После Флорентийской Унии и падения Константинополя Московия, по своему собственному мнению, оказывается в центре православного (тем самым и христианского) мира. А московский царь занимает место византийского императора — хранителя и блюстителя истинной веры.

Это убеждение в своей исключительности и единственности, конечно же, очень архаично и не имеет ничего общего с христианством. Христианство по определению наднационально. Цитировать Христа насчет «Несть ни эллина ни иудея пред ликом Моим» стало навязшим в зубах общим местом. Но ведь христианство не может быть племенной верой или некой истиной, открытой только для «своих» по национальному или по этнографическому признаку. А если становится — это уже не христианство. Нет и не может быть никакого такого «национального христианства» по определению.