Оживший кошмар русской истории

В XII веке было населено в основном Волго-Окское междуречье, а заволжские леса оставались для русских «безлюдными» (хотя там и жили финские племена). В XIV же веке за Волгу устремляется очень большой поток переселенцев. В те времена не вели подробных подсчетов, даже существовавшие архивы до нас почти не дошли, но большинство ученых считают — только меньшая часть населения Северо-Востока жила в Волго-Окском междуречье, в пределах досягаемости князей Владимира, Суздаля и Ростова. На этой территории господствует двухполье и трехполье, а земледельцы платят князю налоги. Но большая часть населения Северо-Востока и в XIII и в XIV веках вела подсечно-огневое земледелие и жила фактически вне зоны досягаемости княжеской власти. Вот он, славянский Восток!

В Московии, как это и должно происходить на славянском востоке, крайне долго переживались и самые отсталые формы хозяйства, и самые примитивные, везде уже изжитые формы культуры.

В Московии в Заволжье, в Предуралье подсечно-огневое и переложное земледелие господствовало до XV века. Исчерпав возможности переложного земледелия, все территории Московии перешли к классическому типу хозяйства — трехполью с навозным удобрением. Почвы были малоплодородны. Есть много свидетельств тому, что коров держали не на мясной или молочный скот, а в первую очередь для получения основного удобрения — навоза.

Мало того, что этот тип ведения хозяйства тоже не давал особых возможностей для развития. И в XVI–XVII вв., и даже в XVIII–XIX вв. по-прежнему не было необходимости в интенсификации хозяйства. Можно было просто перенести привычные формы хозяйства на почти не населенные, практически не освоенные пространства востока и северо-востока — в первую очередь Приуралья и Сибири.

В результате многих вопросов развития «как будто» можно было и не решать. Древние уравнительные принципы постоянных переделов земли, отказ закреплять землю в пользование отдельных семей и частных лиц, абсолютное господство коллективного землевладения были возможны… Ровно потому, что не было действительно острой необходимости получать все больше продукции с тех же или даже меньших площадей. «Избыточное» население всегда могло «выселиться» на еще свободные земли.

Переселенческая политика П.А. Столыпина показывает, насколько серьезно относились к идеям «земельной тесноты» и переселенчества во всех слоях русского общества. Даже культурнейший, образованнейший представитель придворных и правительственных кругов, проводивший политику передачи земли в частные руки, развала общины и модернизации всего русского общества, считал жизненно необходимым дополнять эту политику облегчением переселиться на «свободные» земли для тех, кого его же политика лишала прежнего места в жизни. То есть, помимо необходимости трудиться интенсивнее, искать новые социальные и экономические ниши, столыпинская политика одновременно давала возможность избежать этих трудных, неприятных действий и просто переносить привычные формы хозяйствования и жизни в Сибирь и на Дальний Восток.

Приходится признать, что невероятно долго сохранявшиеся, дожившие до XX века установки на экстенсивное природопользование вовсе не свойственны западным украинцам-волынянам. Но зато очень свойственны великороссам.

На Северо-Востоке Руси волей-неволей приходится быть коллективистом. Уже потому, что в континентальных областях начинается зона рискованного земледелия. Бешеная работа «на рывок» ведется без гарантированного результата, и в любой год может «хлопнуть» неурожай.

Неосвоенные и мало освоенные земли физически недоступны одному человеку, даже семье. Чтобы прорываться в земли, населенные угорскими охотниками, поднимать целинные земли, а потом отбиваться и от муромы, и от татарских набегов, приходится действовать сплоченной группой, не расчлененной на индивидов. Взаимовыручка, взаимная поддержка были везде; вопрос, в каких соотношениях с ценностями индивидуализма. На Северо-Востоке баланс был один, в пользу общины. На Киевщине, тем более на Волыни, — совсем другой.

Поднимать целинные и залежные земли было под силу большесемейной общине. Женатые братья в такой общине не расходились и не начинали вести отдельные хозяйства. Десятки людей, несколько взрослых мужчин со своими сыновьями, жили вместе, во главе с дедом — большаком. Большак оставался непререкаемым авторитетом при распределении работы, при разделе ее результатов. Он же отвечал за всю семейную общину перед властями.

Большесемейная община была удобна и властям. Через глав общин, большаков, гораздо легче было управлять людьми, чем имея дело с каждым работником по отдельности.