Ожог от зеркала

Тяжелым, липким золотом наплывал кровавый песок, излучавший остывающую жизнь. Арена окружала его, прокручиваясь мягкими колёсами, зыбко покачиваясь под ногами, пестрой лентой выползая из темноты. Крик и безликий шёпот последнего отсчета, удар древком в плечо, подгоняющий к схватке, пьяные пятна толпы и холодные копья стражников – всё смешалось в одну квадратную карусель, в горячечный угар группового боя. Каждый сам за себя, все против всех, безликие скоморохи в масках, и «теплое» зрение, что позволяло увернуться от рвущих тело крючьев, позволяло «чувствовать удар». Воздух, наполненный лязгом и руганью, вялыми струпьями втягивался в ощерившийся рот. Воздуха не хватало. Горячими толчками выплескивалась наружу чужая жизнь, безликие фигуры попадали под крюк Тараса, а сам он уходил в сторону, поскольку всегда видел замах. Цепи почти не мешали, он просто качался, как маятник, не пытаясь никого догнать. Один только раз, сзади, кто-то ухитрился оцарапать его сквозь накидку, даже не прорвав хлопковой ткани. Только эта отметина и осталась на чистом теле.

Когда уцелевшие бойцы «рубленого мяса» скинули балахоны, предъявляя свои густо покрытые кровью тела, светлая кожа Тараса приковала общее внимание. Толпа взревела.

Чтобы так драться на крючьях... Ему даже проверили каску. Затем послышались крики восторга, чернь приветствовала удачу молодого бойца. Тарас поднял руку, и трибуны взревели. У него появились фанаты. Школяр не пытался изобразить даже подобия улыбки. С ближних рядов, где сидела публика побогаче, радостных криков слышно не было. Клан, поддерживавший бургомистра, не простит ему убийства, будь он хоть трижды зомби. Хмурые лица бояр были верной тому порукой.

А дрался он плохо. Неумело, превозмогая себя. Если бы не зрение «третьего глаза», что открывают каждому на четвертом курсе, лежал бы в напитанном кровью песке. Не было на арене старших школяров, иначе ланиста не поставил бы его на бой в касках. Не нашлось в Колледже такого идиота.

К сожалению, в обычном бою «третий глаз» не дает никаких преимуществ. А теперь, после такой «удачи», против него должны выставить очень опытного бойца.

Ночью Тараса мучили кошмары. Арена качалась под ним снова и снова, кровавыми пятнами разрывая тела людей.

– Ты понимаешь, что ты натворил?

– Почему я, Лизо? Это была твоя идея.

– Какая идея? Выжать из мальчишки максимум? Это рациональное мышление. Накладывал заклятие ты, Грач. Именно ты должен был обеспечить страховку.

– Лизо, какая разница, кто из нас виноват? – Ширококостный, кряжистый Грач пятился от худенького Лизо, что двигался, как рысь на волка. Приблизившись вплотную, глаза в глаза, Лизо прошипел:

– Теперь уже никакой, цветный сотоварищ. Теперь уже никакой. Отвечать придется обоим.

– Да ладно... – успокаивающе начал Грач, но Лизо и не думал останавливать шипение.

– Это не морду кучеру бить, не над мальчишкой изгаляться. Упустить «наперстных зомби» – это измена. Если Орден узнает...

– Заклятие ещё не упущено. Он не сможет его применить.

– Он выжил. И вспомнит. Обязательно вспомнит.

– Он ещё не выжил. – Грач мягко, но с силой развел руки Лизо и даже слегка его оттолкнул. – Попробуем добраться до мальчишки.

– Это сложно. Школа хорошо защищена. Ставки на игры очень высоки, никто не хочет помех в виде магии.

– Кстати, заклятие я наложил как положено. Даже сильнее, чем обычно, так как паренек показался мне крепким орешком.

– Он и оказался крепким орешком. Ты ещё зубы о него не сломай. Стоп. Ты серьезно говоришь?

– Конечно.

– Дай-ка я тебя проверю. – Грач поморщился, как от зубной боли. Проверка на правдивость считалась унижением, но Лизо снова прикрикнул на товарища:

– Мы не в игрушки играем. Развлечения кончились. На кону теперь наши головы. – Он провел руками перед лицом Грача, медленно заворачивая ладони, не отрывая взгляда, зрачки в зрачки. Затем сказал: – Повтори мне ещё раз.

– Лизо...