Ожог от зеркала

Он же умер.

Как он может что-то чувствовать, если умер? Душа уходит сквозь разрубленное сердце, Филиппка так говорил, его друг, смешной Филиппка... Огненное пятно колыхнулось снова. Глаза, оказывается, были целы. Глаза – это лучше, чем глазницы со слизью. У него есть глаза, и он жив.

Он же умер?

Ему разрубили сердце. Как...

Боль пронизала левое плечо и там, сзади, под лопаткой. Ушла вверх, ввинчиваясь в ухо, втягиваясь в тело тугой струей так, что голову колыхнуло. Снова плеснуло огнем, теперь взревели почки; ему не дадут покоя.

Веки Тараса чуть приоткрылись. Красной сеткой пропитанные белки стали выкатываться наружу. Варвара, сидевшая перед ним, схватила его ладонь, вливая в неё больше слез, чем силы, но и это живительно встряхнуло. Вытолкнулся и поплыл мутный зрачок. Не фокусируясь, укатился обратно.

Перевернутая фигура нависала тяжелой ношей. Руку стягивало живой болью. Толчками пульсировала кровь. Сердце работало. Сердце давно работало. Разрубленное сердце не может работать.

В разрубленном теле нет души...

Варвара...

Теплые руки вытаскивают его к свету. Варвара... Как это может быть... Как это вообще может быть... Почему он ещё чувствует...

Свет вокруг стал ярче, обозначились зыбкие контуры предметов. Небесно-голубого цвета потолок давил на подглазье, слишком весёлые краски, слишком светло...

– Тебя вылечат, миленький... Декан тебя поднимет...

Варвара шепчет. Глупая, он же не может её слышать. Ему разрубили... Но слышит. Он действительно жив.

Другую руку взял Никита. Ничего себе... Кто их вообще сюда впустил? И где он, кстати? Если он жив, то почему не в казарме?

– Не шевелись, всё почти в порядке. Арена лечит любые рассечения. А над тобой ещё декан поколдовал. Почти сутки возился.

Точно. Тарас вдруг почувствовал себя лучше. Он вспомнил, что удар в сердце на арене – это ещё не смерть, а всего лишь тяжелая рана; что смерть приходит позже, когда бойцов подготавливают к жертве, и что сентиментальности в этом ни на полушку, одна выгода для грехов толпы. Целый комплекс знахарских заклятий не дает жизни покинуть тела бойцов, пока это физически возможно, – исключение составляют только рассекающие удары. Уж если голову снесли или развалили туловище, тогда, без цельности, свет не удержит никакая магия... Арена даёт сырье для жертв, а не просто теплые трупы. Лечить таких уже никто не лечит, дорого, а вот продержать живыми до жертвенника...

Это что ж, его теперь добьют, что ли? Жертвенник??

Жить захотелось до зубовного хруста. Тарас повёл глазами, в которые сразу плеснуло болью, пошевелился... Лопнули по всему телу пузырьки сладкой ваты, горячим дурманом качнуло мозг.

* * *

Очнулся Тарас от тепла.

Это было очень странное ощущение. Как будто у него внутри что-то разворачивалось, что-то живое, уже почти покинувшее тело, расправляясь невидимыми складочками, как ярмарочный пестрый пузырь, надутый горячим воздухом.

Живой. Снова живой.

А не должен бы. Тела с арены сразу уходят на сырье. Знахари ему сейчас не положены. Он попробовал пошевелиться. Боли не было. Всё тело заливала приятная слабость, звенящая легким, еле слышным покалыванием. Но боли не было. Только отголоски этой боли переползали по телу, как червячки.

Даже если больничка. При тюрьме, конечно, неплохо лечат, но...

Что-то не так. Кстати, ему недавно грезилась Варвара.

Не делая резких движений, Тарас перекатился на бок и попробовал встать. Не получилось – сразу повело, и он едва не грохнулся с кровати. Из-за ширмы появился Никита и незнакомая Тарасу женщина средних лет, по виду – матерая ведьма.

– Очухался, цветный? – На лице Никиты светилась улыбка вдвое шире самого лица. – Ну, как оно, опять с того света выкарабкиваться? Ты бы хоть рассказал, что там, как... Какие там боги?

– Не запомнил, – хмуро пробормотал Тарас и снова попытался сесть. На глюк Никита не походил. Стало быть, и Варвара не привиделась. Надо бы радоваться, но на душе было удивительно тошно. Кстати, уточнить насчёт разрубленного сердца и ускользающей души. Не все эти поверья ерунда, встречается и правда. Как вот сейчас определить, что там, внутри, осталось? Судя по самочувствию... Судя по самочувствию, он сгнивший зомби. И внутри у него плавают забродившие потроха.

Вдвоём сесть получилось, Никита поддерживал его за руки, страхуя возможное падение. Это было, наверное, трогательно, но весьма болезненно. Женщина стояла напротив и разглядывала школяров огромными зелёными глазами. Точно ведьма, решил про неё Тарас и почувствовал магическую силу, исходящую от хозяйки этого странного места.

То, что хозяйка здесь именно она, а не Никита, следовало из того, что все нычки своего цветного Тарас прекрасно знал. Подобной комнаты среди них не было. Кроме того, манера держаться ясно показывала, кто есть кто. И Тарас решил обратиться к незнакомке.