Ожог от зеркала

– Почему нет? Тамошние их употребляют. Только приготовить правильно. Кстати, Варвара уже спит. Говори потише.

Гостевая комната над корчмой представляла собой каморку с четырьмя топчанами, узеньким столом и крохотным окошком. Ни единого стула здесь уже не помещалось. Впрочем, относительно прошлых ночлегов обстановка была роскошной.

– Человек есть то, что он ест. А ты всё подряд готов хавать, лишь бы с пивом.

– Слышали уже, – сообщил во множественном числе Никита.

– Слышали, да недослышали. Это касается не только белков и протеинов.

– Ты где мудрости нахватался, второкурсник?

– У меня бабка знахарка. А вкусовой разлад от каннибализма идет и до сих пор диссонанс вносит.

– Что вносит? – приподнял голову Лучник.

– Диссонанс. Типа сумятицы. Например, живность надо сортировать, которую употребляешь. Нормально кролей и птицу, а всё остальное с изъянами. Остальные смерть чувствуют, смерть в себе несут.

– А птица с кролями?

– Эти глупые. Они жизнь, как мы, не ощущают.

– А белуга под хреном?

– Ну и рыба ещё. Вот в червях либо гусеницах масса питательных веществ, а есть их почему-то не хочется. Почему?

– Ну, такое я тоже не ем, – проявил снобизм Никита. – Чтоб ты знал, это называется брезгливость.

– Это не только брезгливость. Вернее, брезгливость – это нечто, чему была причина. Просто так из рациона белок не выбрасывают.

– И какая ж причина, что мы червей не жрём? Тем более, ты говоришь, они полезные?

– Они не полезные. Но биологически усваиваются. Чистый протеин.

– Ну, давай, давай, знахарь. Просвети народ. Змеи и пауки бывают ядовитые, ты это имеешь в виду?

– Поэтому мы боимся их в руки брать, здесь все понятно. Но почему их есть не хочется?

– А это, кстати, не везде и не хотят. Это просто культура питания. Вон в Китае любую жабу стрескают. И змею, и червячка, и личинку. В Европе тоже и жаб, и улиток, всякую нечисть намнут за обе щёки. В Африке кузнечиков едят.

– И заметь, что Европа, что Африка, что Китай. Дикие края, дикие страны. Притом потребители этой дряни даже внешне отличаются от нас. И характером отличаются, и культурой.

– Но они тоже люди.

– Они такие же люди, но при этом отличаются и внешне, и характером, и культурой.

– Тебя послушать, расистом можно стать, – зевнул Никита.

– Расист – это тот, кто говорит, что одна порода человека лучше другой. А я тебе пытаюсь доказать, что они различны. Это как с мужчиной и женщиной. Полного равенства не достичь по биологическим причинам.

– Ты вообще-то начал с еды. А потом ушел к женщинам. И я по-прежнему не вижу связи между китайцами, гусеницами и тем, что нужно отслеживать, что ты ешь.

– Поясню. Вот если ты съешь китайца, нафаршированного гусеницами, то...

– Тьфу.

– Понятно, что тьфу. А почему, собственно? Нормальный белок. Казалось бы.

– А мне так не кажется. И Лучнику не кажется. Хотя он, кстати, уже спит.

Лучник действительно спал, еле слышно посапывая. Ярослав начал говорить ещё тише.

– А свинину есть тебе не гребостно? А половина религий считает это животное нечистым.

– Небось когда свиную отбивную увидят, сразу слюнки потекут.

– Не больше, чем когда ты увидишь салат из гусениц. Он может быть замечателен на вкус, но тебе все равно захочется проблеваться.

– Да я даже говорить на эту тему больше не хочу.

– Ты суть-то понял?

– Ни хрена я не понял, кроме того, что жрать не надо все подряд. Не волнуйся, отныне я буду очень разборчив.

– Или взять весенний пост...

– Ярик, заткнись. Аппетит ты мне отбил, и закончим на этом. – Никита повернулся на бок и замолчал.

На следующий день Тарас тоже не появился.

Глава 17

Свист крупными ломтями нарезал мясо, нанизал свою часть на рапиру и принялся прокручивать её над костром. Тарас предпочел выстругать подходящей толщины палочку.

– Ты так лезвие испортишь, – неодобрительно сказал он своему спутнику. Свист беспечно отмахнулся.

– Всё равно продавать. Я этой пикой воевать не умею, а тут, говорят, если не умеешь, так и не доставай. По мне, дак дубинка лучше.

Тарас поглядел на волосатые руки разбойника, на не особо рельефные, но правильные мускулы, что прокачивались совсем не упражнениями, и кивнул в том смысле, что дубина лучше. Попал, так уже попал. К тому же нападали разбойнички обычно ночью да со спины, в благородные дуэли не ввязываясь...

– Свист, а ты как к Хвощу попал?

– В смысле?

– Ну, ты же жил когда-то нормальной жизнью. Вот как я.

– В смысле – ты?

– Ну, вот я когда-то жил нормальной жизнью.

– И чего?

Тарас потерял терпение.

– Ты, пенёк, как к Хвощу попал?

– А... – Свист неожиданно понял вопрос. – Я сразу-то не въехал. Притесняли нас судьи да богатеи. Ты вот говоришь, жил нормально, а я не пойму. Я, считай, никогда нормально-то и не жил. То работа как у лошади, то вот... – И он тяжело вздохнул, глядя на узловатую дубину.

Тарас покивал сочувственно головой.

– А всё же как конкретно-то притесняли?