Ожог за ожог (ЛП)

— Привет, — угрюмо поздоровался Рив. — Прости за опоздание. Маме нужно было отвезти братьев на игру.

— Все нормально! — Я взяла его за руку и потянула к дому. Я знала, что ему не хочется здесь находиться. Скорее всего, приехать его заставила мама, но я все равно была ему рада.

Папа с тетей Бетт стояли возле баскетбольной корзины и пили кофе. Завидев нас с Ривом, они сразу же начали действовать. Тетя Бетт включила магнитофон, и воздух наполнила цирковая музыка. Папа схватил игровые талоны и оторвал для Рива длинную полосу.

— Так, значит, никто не пришел? — поинтересовался Рив.

Я ничего не ответила и вместо этого повела его к столу с едой.

— Ты голоден? У нас есть хот-доги, сладкая вата, попкорн. Угощайся.

— Думаю, я выберу хот-дог, — вздохнув, произнес он.

Я приготовила ему одну порцию.

— Тебе с кетчупом или горчицей? — спросила я у Рива.

— С кетчупом.

К этому времени вернулась мама. Одна. Она хмурилась, но при виде Рива ее лицо просветлело.

— Рив, я так рада, что ты смог прийти! — воскликнула она.

— Гм, мне кажется, я слышал по радио, что на материке идет дождь. Наверное, все ребята решили, что вечеринки не будет, — покраснев, ответил он.

Я с благодарностью посмотрела на него.

— Да, должно быть, так и есть, мам.

Я перевела взгляд на коробочку в его руке. Я обратила на нее внимание еще в ту секунду, когда он вышел из машины. Маленькая белая коробочка, перевязанная розовой лентой. Наверное, для меня.

— Вот, — сказал Рив, протягивая ее мне. — С днем рождения.

Сгорая от нетерпения, я начала открывать ее прямо перед ним. Рив наблюдал за мной, заглядывая через плечо, вместо того чтобы есть хот-дог.

В подарок он купил цепочку с подвеской из эмали в виде маргаритки с желтой сердцевиной и белыми лепестками. Это была самая красивая вещь на свете. Я с трудом надела ее, потому что у меня очень сильно тряслись руки. Мама помогла мне с застежкой.

— Ну как тебе? — нервничая, поинтересовался Рив.

— Превосходно, — ответила я ему.

* * *

Несмотря на случившееся после, в тот день Рив был очень добр ко мне. В день, когда я нуждалась в нем больше всего, он был мне другом.

Даже спустя годы цепочка оставалась все такой же блестящей, ни капельки не потускнев. И надев ее, я снова почувствовала себя счастливой. Как и в свой двенадцатый день рождения, когда Рив мне ее подарил.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ЛИЛИЯ

Мы с Ренни у меня дома собираемся на танцы. Это традиция. Мама всегда разрешает нам занять их с папой спальню. Когда она помогала проектировать наш дом, то не забыла обеспечить себя огромной ванной комнатой и гардеробной с трехсторонним зеркалом. А еще попросила электрика установить разные лампы освещения — дневные, офисные и ночные, — чтобы быть уверенной, что волосы и макияж выглядят идеально.

У мамы бесчисленное количество потрясающей одежды: «Шанель», «Диор», винтажный «Хальстон». Платья в пол без бретелек, шелковые блузки, завязывающиеся на шее, твидовые костюмы. Конечно, ничего подобного я не надену в школу, но мама говорит, что, как только мне исполнится двадцать, она начнет закрывать дверь на замок.

В комнате довольно душно из-за работающих фенов и плоек, поэтому я открываю стеклянную дверь на балкон. Мама и мисс Хольц сидят внизу на веранде: пьют белое вино и наблюдают за тем, как розовеет солнце на закате. Мисс Хольц прикуривает сигарету. У нас нет пепельниц, поэтому мама вытаскивает свечу из подсвечника, который она привезла из Италии, и отдает его мисс Хольц. Они с мамой приятельствуют, но я бы не назвала их подругами.

— Лилия! — зовет меня из ванной Надя. — Можешь накрасить мне глаза, пожалуйста?

Сестра нервничает, потому что ее пригласил на свидание десятиклассник по имени Джеймс Мельник. Он невысокий, но довольно милый. Я спросила о нем Алекса, потому что тот знает его по футболу, и выяснила, что он хороший парень. Но я все равно буду за ним приглядывать.

Я прошу Надю сесть на столешницу. А потом рисую ей черные стрелки, как у меня, только линию делаю тоньше, ведь она всего лишь в девятом классе. На веки наношу лиловые тени, потому что у нее светлое, практически серебристо-фиолетовое платье. Такое ощущение, что оно сделано из ленты, которую обмотали вокруг нее, как бинт.

— А что с помадой? — интересуется сестра, когда я наношу ей на скулы немного румян.

— Нанеси просто блеск, — отвечаю я. Надя обижается. — Помада будет смотреться слишком ярко, — раздраженно добавляю я.

Она смотрит на мое лицо.

— А что насчет той, которая на тебе?

Себе я купила бледно-розовую помаду специально под платье.

— Слишком ярко, — повторяю я.

— Надя, Лил права, — доносится из гардеробной голос Ренни. — Ты ведь не хочешь выглядеть как проститутка.

— Ладно, — все еще сомневаясь, вздыхает Надя и исчезает в своей спальне.