Ожоги сердца

В тот же час я сбегал в магазин «Золотопродснаба» за любимыми в ту пору конфетами «Раковая шейка», но встретить ее в тот день не удалось. Через день снова сходил в магазин, истратил последний остаток бон от прошлогодней получки за самородок, но войти в отделение девочек не посмел. Под руку подвернулся малышка из приютской комнаты Миша Черданцев, белокурый смышленый первоклассник. Он запросто проникал к девочкам. Я вручил ему пакет с конфетами и сказал, кому передать. Два раза мальчик возвращался ко мне с пакетом и виноватым голосом докладывал:

— Не берет, и все тут… Говорит, могу взять и выбросить за окно.

— Почему?

— Не знаю.

— Сходи еще раз и подсунь пакет под подушку.

После третьего захода Миша чуть не плача пояснил:

— Девчонки говорят ей о тебе худые слова: «Он, — говорят, — счастливчик, самородок поднял, а теперь девчонок конфетами подманивает. Смотри, не обманись…»

Мне было четырнадцать, ей тринадцать. О каком обмане можно было помышлять в такие годы? Мне просто хотелось понравиться ей, я стал заглядывать на себя в зеркало, смачивать слюнями и причесывать чуб, похожий на метелку из соломы, следить за чистотой воротника рубахи, закладывать на ночь под матрац брюки, чистить пиджак, но она при каждой встрече прятала от меня свои глаза, отворачивалась. Крепко же ей внушили худые думы обо мне. Она даже перестала выходить с подружками на улицу, если ей было известно, что я жду ее у крыльца, и оставалась на своем топчане с гитарой. Мне довелось подслушать через стенку, как она играет. Струны под ее пальцами звучали стройно, она разучивала какой-то тоскливый мотив. Повеселить бы ее бодрой песней, да голос у меня после простуды в трясине стал сиплым, и воздуха в легких для песни не хватало.

Перед зимними каникулами она тайком от подруг все же наградила меня лучистым взглядом, и я тотчас же решил сопровождать ее на лыжах по таежной глухомани, когда ее повезут к родителям. Точнее, не сопровождать, а выйти вслед за ними, лихо обогнать их на горном перевале и встретить ее у калитки дома, затем так же лихо умчаться обратно. Пусть посмотрит, какой я выносливый и как умею носиться на лыжах.

Помешало тревожное письмо от сестры Марии:

«Мама хворает, тетя хворает. Мы переехали из Крапивина в Осиповку. Тут совсем плохо. Верни нас обратно на рудник».

Пришлось поворачивать лыжи в другую сторону и шагать по Крапивинскому тракту — более ста верст — на край тайги. Дорога показалась нескончаемо длинной и скучной. Еще скучнее стало мне от встречи с родителями и сестренками. Они переехали в деревню Осиповку в минувшее лето и прожили здесь все, что вывезли с рудника. Как-то сохранились лишь хромовые выкройки, которые я приобрел после сдачи самородка. Мечтал пофорсить в хромовых сапогах и хромовой тужурке, но этой мечте не суждено было сбыться: только за хром крапивинские обозники согласились посадить на мешки с зерном и довезти до рудника отца, мать, сестренок.

Проще говоря, мне не хватило зимних каникул, чтоб выкроить день и махнуть на лыжах через горный перевал, показаться там в таежном поселке перед окнами той девочки, лучистый взгляд которой звал меня чем-то отличиться перед ней. Она вернулась в интернат раньше меня. Я увидел ее на школьной линейке. Глаза потускнели, на лице печаль.

— Что с ней? — спросил я Мишу Черданцева.

— Не спрашивай и не подходи к ней: мать у нее там… очень хворает…

В конце марта она уехала хоронить мать и не вернулась в интернат. Через несколько месяцев мне стало известно, что у нее умер и отец, оставив круглыми сиротами еще двух девочек и двух мальчиков, один из них совсем крохотный, только начал ходить. Теперь я стал думать не о том, как отличиться перед ней, а о том, как ей помочь. Раздавит ее горе, расплющит, как была расплющена в чугунной ступке моя находка — самородок, похожий на утенка, что не успел до конца вылупиться из скорлупы…

В следующую зиму я соблазнил своих сверстников в лыжный поход по таежным поселкам, планируя в первую очередь навестить осиротевших детей на прииске за горным перевалом. И конечно, повидать ее, помочь ей перебраться на наш рудник, устроить детей среди знакомых старателей. Но она опередила меня: перевезла младших сестренок в интернат соседнего Первомайского приискового управления, а братишек у нее взяли бездетные супруги Сальниковы…