Ожоги

За конторкой никого не было. В небольшом холле несколько постояльцев смотрели телевизор. Я подошла к ним и спросила, где найти управляющего. Пожилая женщина в домашнем халате с короткими рукавами поднялась со своего места и с подозрением уставилась на меня: люди в деловых костюмах и нейлоне, которые приходят в такие гостиницы, обычно оказываются либо инспекторами, либо адвокатами умершего владельца.

Я улыбнулась своей самой обезоруживающей улыбкой.

— У вас здесь должна быть забронирована комната для Элины Варшавски.

— Да, ну и что? — Женщина говорила с сильным акцентом юга Ирландии.

— Я ее племянница. Она подъедет через пару дней, но я хочу заплатить за месяц вперед.

Женщина несколько раз смерила меня недоверчивым взглядом серых водянистых глаз и наконец решила, что я внушаю доверие. Еще раз повернулась к телевизору, дождалась, пока начнется реклама, извлекла свое тело из обитого винилом кресла и тяжелыми шагами направилась к конторке. Я — за ней. За конторкой стоял огромный, закрытый со всех сторон ящик с одной-единственной щелью в верхней крышке. Она дважды пересчитала мои десятки, с трудом выводя буквы, выписала квитанцию, положила деньги в конверт, запечатала и опустила в прорезь ящика.

— Не знаю, как он открывается, — хмуро проговорила она, — так что не надейтесь, что вашему дружку с пистолетом удастся вернуть эти деньги. Его вскрывают два раза в неделю.

— Нет-нет, что вы… — беспомощно запротестовала я.

— А теперь пойдемте, покажу вам комнату. И скажите своей тетке, пусть возьмет с собой квитанцию.

Пыхтя и отдуваясь, она преодолела три лестничных пролета. Мы оказались в коридоре с голым полом. Пустые стеклянные плафоны над дверями напоминали о том, что «Копья Виндзора» знавали лучшие времена, — сейчас коридор освещали две тусклые лампочки без абажуров. Комната Элины оказалась в конце коридора слева. В окнах целы все стекла, пол чисто выметен, кровать аккуратно застелена. Видимо, владелец этой гостиницы в долгу у Мариссы, подумала я. Или же надеется, что она подтолкнет его по ступенькам местной политической лестницы.

— Ванная в конце коридора, — продолжала женщина. — Под кроватью — запирающийся ящик для вещей… на случай, если она боится воров. Когда уходит, ключи пусть сдает мне. И никакой готовки в комнате. Проводка очень старая, может случиться пожар.

Я с готовностью выразила согласие, и мы пошли вниз. Не удостоив меня больше ни единым взглядом, «администраторша» снова отвернулась к телевизору — она смотрела «Колесо фортуны».[7]

Оказавшись на улице, я жадными глотками вдохнула воздух. Впервые в жизни мне стало страшно при мысли о старости. До сих пор мне никак не удавалось откладывать в пенсионный фонд больше тысячи в год. На что я буду жить, когда не смогу больше гоняться за клиентами? Представить себя в шестьдесят шесть лет, в такой вот комнатенке, всего с тремя пластмассовыми ящиками для одежды?! Меня прямо-таки передернуло при этой мысли. С тяжелым сердцем забралась я в свой «шеви» и поехала дальше. Прелесть уик-энда была для меня полностью отравлена.

В субботу утром я купила фруктов и йогурта на неделю. Но когда стала покупать все необходимое для предстоящего пикника, то вместо своего любимого оливкового масла — одиннадцать долларов за пинту — впервые купила какую-то дешевую дрянь. Ведь я даже не в состоянии внести нужную сумму денег в пенсионный фонд в третьем квартале. И купила «домашний» пармезан. Габриела конечно же не одобрила бы мои действия. Она вообще не признавала никаких готовых продуктов и никакой готовой еды.

Дома я первым делом внимательно просмотрела все три утренние газеты — на предмет Элины — и ничего не обнаружила: ни неопознанных утопленниц, ни полоумных бродяг на улицах. Я была уверена, что Фери или сам Бобби Мэллори позвонит мне, если Элину арестуют, так что мне ничего больше не оставалось, как присоединиться к моим друзьям в Харбор-Монтроуз и сорвать свое агрессивное настроение на мяче.

И все-таки состояние у меня было подавленное, хотя бросок, который я сделала в седьмой подаче, подбодрил меня: не думала я, что могу бросаться на мяч с пылом двадцатилетней. Но потом, когда мы принялись за жареных цыплят под соусом, я никак не могла включиться в беззаботную болтовню друзей. Уехала раньше всех, когда пикник был еще в самом разгаре, чтобы успеть к десятичасовой сводке новостей.

Никаких сообщений о несчастных случаях, которые хоть как-то могли быть связаны с Элиной. В конце концов я решила, что она где-то болтается с одной из подружек, и отправилась спать, раздираемая раздражением против нее и злостью на себя.

Воскресное утро выдалось ярким и солнечным. А я так надеялась, что гром и молния заставят Бутса отменить его грандиозный пикник. Стоял конец сентября, но такой засухи на Среднем Западе не было пятьдесят лет. А нынешнее воскресенье, похоже, было самым солнечным в году.

Все тротуары в городе и дорожные покрытия расплавились и деформировались. Искры, летящие от поездов, поджигали опорные столбы надземной дороги, поэтому то одна, то другая станция закрывались.