Озорники

— Не будем заниматься сплетней тем более времени у нас и так ушло немало, а мне бы хотелось два слова сказать о впечатлениях товарища Чебутыкина и о перспективах, которые он нам наметил. Я так думаю: с делом, которое мне предлагают — возглавить пансионат для взрослых, — я не справлюсь. Я поеду на днях к директору и предложу на этот почетный пост товарища Чебутыкина — он тут нарисовал нам картину, достойную кисти Айвазовского, и я думаю, лучшего кандидата, чем автор, мы не найдем. Теперь о детях. Я сорок лет работаю с детьми, но, видно, бездарен. Товарищ Чебутыкин знает детей лучше, чем я. И ему больше подходит пост начальника лагеря, чем мне. Под руководством товарища Чебутыкина дети будут жить и набирать вес и здоровье, а не бегать, лоботрясничать и бог знает чем заниматься, как это делается у меня. Вам, товарищ Чебутыкин, хочется, чтобы все делалось по линейке, по сигналу, по звонку. Что ж, я вас понимаю, в этом есть своя красота, своя эстетика, так сказать. Вот вы и возьмете лагерь под свое мудрое руководство, разведете по всем дорожкам асфальт, по бокам поставите статуи Венер с ракетками, амуров в галстуках и Аполлонов с веслами — по лучшим образцам дворянских поместий восемнадцатого века. Почему дворяне могли себе позволить такую шикарную жизнь, а дети рабочих, крестьян и служащих нет? Чем они хуже? Пускай здесь понастроят фонтаны, понаставят беседки и павильоны, вытопчем все полянки и лужайки — создадим на их месте асфальтовый рай… И чтобы, когда идешь по аллее, тебя встречали ребята не криком, беготней и суетой, а проходили солдатики, козыряли и кланялись. Спасибо за честь, товарищ Чебутыкин, но в таком лагере начальником будете вы, а не я, а я… я все это уже видел…

Глаза у Ваганова закрылись, он зашарил рукой по груди…

— Я все это… Янек! Янек, иди сюда, кому говорят!

В клубе поднялся переполох. К Ваганову бросилась Лариса Ивановна и еще несколько человек.

— Да что ты, Яков Антонович, да бог с тобой! Да я… ах ты… да знаешь давно…

Чебутыкин хватал Ваганова за руку, но Ваганов не видел его. Лариса Ивановна сильно терла его за ушами, гладила, как маленького, и нежно приговаривала:

— Все в порядке, Яша, он уже дома… Он спрятался в чулан. А, вот он сбросил там что-то с полки кажется, банку, — Лариса Ивановна повернулась к Чебутыкину уронившему кружку с водой: — Ты слышишь, он сбросил банку с полки! — И, перейдя на шепот: — Что ты уставился на меня, дядя? Красивых женщин не видел? Не знаешь, как у людей бывают сердечные приступы? О господи!

— Расходитесь, товарищи! Расходитесь!

Все покинули клуб. Остались только Лариса Ивановна, Рустем и Броня. Яков Антонович лежал на скамейке — голова у жены на коленях и тяжко посапывал. Она терла ему виски, сосредоточенно и нежно, словно отгоняя от ребенка тяжелый сон. В окнах — то в одном, то в другом — появлялись испуганные ребячьи лица…

Глава 6

ПАН ДИРЕКТОР[7]

С ВЫСОТЫ ПРОЛЕТКИ

— Пан директор! Пан директор! Пан директор!

— Проше пана!

— Дзенкуе пану!

— Тут бендзе кабинет пана!

— Проше пана, ото ключи!

— Есть у пана паненка?

Пан! Пан! Пан! Что за пан? Откуда пан? Что еще за пан такой? Это не ты ли, Яшка, худоба и голодранец, стал вдруг важным паном? Не тебе ли кланяются, подобострастно величая паном? Да, кажется, здесь нет ошибки. Ты действительно стал важной птицей. И это факт, если ты завел уже собственный выезд. Жаль, что этого зрелища не увидят твои родители.

Как был бы счастлив твой отец, увидев такой шикарный выезд, прохвост ты этакий, мазурик! Старик утер бы нос богачам с Нахичеванской стороны: посмотрите на этот панский выезд, господа, а теперь можете сдохнуть от зависти! Можете спрятать подальше своих толстых дочерей, мы найдем для себя что-нибудь поизящнее, чем ваши раскормленные утки! Вы только получше рассмотрите этого сытого, в яблоках коня и кучера в цилиндре! Рассмотрели? А теперь можете сдохнуть от зависти! У мамочки просто сердце не выдержало бы от цилиндра с пером на твоем кучере, который сидит на козлах так высоко, что может заглядывать в окна вторых этажей и замечать все, что творится в кухнях и спальнях. Но кучеру сейчас не до кухонь и спален — он везет пана Ваганова и смотрит только вперед, чтобы, не дай бог, не наехать на ротозея и не повредить пану Ваганову. Не дай бог! Не дай бог обеспокоить его!