P.S. Я все еще люблю тебя

Я колеблюсь. Мы с Питером говорим друг другу правду: так было с самого начала. Мне бы хотелось, чтобы все так и оставалось, с обеих сторон. Но затем я улавливаю внезапное беспокойство в его глазах, неуверенность, и это – не то, что я привыкла в нем видеть. Я не хочу этого видеть. Мы всего пару недель как снова вместе, и я не хочу затевать новую ссору, когда знаю, что он не подразумевал ничего плохого. Я слышу, как отвечаю:

– Нет, я не сержусь, – и вот так, я действительно больше не злюсь. В конце концов, это ведь я волновалась о том, что отношения с Питером зайдут слишком далеко и слишком быстро. Может быть, это и хорошо, что он не сходит с ума и не возбуждается из-за меня.

Тучи мгновенно исчезают с его лица, и он снова веселый и сияющий от счастья. Это Питер, которого я знаю. Он делает большой глоток чая.

– Видишь, вот это я и имел в виду, Лара Джин. Вот поэтому ты мне нравишься. Ты только что это сделала.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

15

Рано утром перед школой Джош соскребает лед с лобового стекла, когда я выбегаю к своей машине. Папа уже почистил ее, завел двигатель и включил обогреватель. Судя по автомобилю Джоша, он точно не доберется до школы вовремя.

Мы почти не видели Джоша с самого Рождества; после всех тех странностей со мной, а затем с расставанием с Марго, он стал призраком в этом доме. Он уезжает в школу чуть раньше, а возвращается домой чуть позже. Он ни разу не пытался связаться со мной, когда произошла вся та фигня с видео, хотя часть меня испытала от этого облегчение. Мне не хотелось слышать от Джоша «я же говорил» по поводу того, как он был прав насчет Питера.

Я выезжаю задним ходом с подъездной дорожки, и в последнюю секунду открываю окно и наклоняюсь к нему.

– Тебя подвезти? – окликаю я Джоша.

Его глаза расширяются от удивления.

– Ага. Конечно. – Он закидывает свой скребок в машину, хватает рюкзак и подбегает ко мне. Залезая в машину, он говорит: – Спасибо, Лара Джин. – Он греет руки на вентиляционных отверстиях обогрева. 

Мы выезжаем за пределы окрестности, я веду машину осторожно, поскольку после вчерашней ночи на дороге гололед.

– А ты стала действительно хороша в вождении, – говорит Джош.

– Спасибо. – Я практиковалась сама и с Питером. Иногда я все еще нервничаю, когда сажусь в машину, но с каждым разом это происходит все реже и реже, потому что теперь я знаю, что могу это сделать. Можно научиться делать что угодно и быть уверенным в этом, если продолжать практиковаться.

Мы находимся в нескольких минутах от школы, когда Джош спрашивает:

– Когда мы снова будем разговаривать? Просто скажи мне, чтобы у меня было общее представление.

– Мы ведь сейчас говорим, разве нет?

– Ты знаешь, что я имею в виду. То, что случилось со мной и Марго – было между нами; неужели с тобой мы не можем по-прежнему оставаться друзьями, как раньше?

– Джош, конечно же, мы останемся друзьями. Но вы с Марго расстались меньше месяца назад.

– Нет, мы расстались в августе. Три недели назад она решила, что хочет, чтобы мы снова были вместе, но я сказал «нет».  

Я вздыхаю.

– И все-таки, почему ты сказал «нет»? Это было только из-за расстояния?

Джош тоже вздыхает.

– Отношения – это тяжелый труд. Увидишь. После того, как пробудешь с Кавински дольше, ты поймешь, о чем я говорю.

– О, мой Бог, ты такой всезнайка. Самый большой всезнайка, которого я когда-либо встречала, помимо моей сестры.

– Которой из них?

Я чувствую, как внутри меня зарождается смешок, который я подавляю.

– Обеих. Они обе всезнайки.

– Есть еще кое-что. – Он колеблется, а затем продолжает. – Я ошибался насчет Кавински. То, как он уладил все это дело с видео, должен признать, он хороший парень.

– Спасибо, Джоши. Он действительно хороший.

Он кивает, и между нами нависает лишенная напряженности тишина, и я рада плохой погоде, которая была у нас прошлой ночью, и рада льду на его лобовом стекле этим утром.

16

На следующий день после школы, я сижу на скамейке у входа и жду Питера, как из двойных дверей выходит Женевьева, болтая по телефону.

– Если ты ей не скажешь, это сделаю я. Клянусь, я это сделаю.

Мое сердце останавливается. С кем она разговаривает? Не с Питером.

Затем из дверей внезапно появляются ее подружки Эмили и Джудит, и она резко сбрасывает разговор.

– Где вас, сучки, носило? – рявкает она.

Они переглядываются.

– Джен, остынь, – немного раздраженно, но осторожно, дабы не навлечь на себя ее гнева, говорит Эмили, и я могу сказать, что она ступает по тонкому льду. – У нас еще полно времени, чтобы пройтись по магазинам.

А затем Женевьева замечает меня, и ее капризное выражение исчезает. Помахав мне рукой, она произносит:

– Привет, Лара Джин. Ты ждешь Кавински?

Я киваю и дую на пальцы, просто чтобы чем-нибудь заняться. Да и холодно.

– Этот парень всегда опаздывает. Скажи ему, что я позвоню позже вечером, ладно?

Я киваю, не подумав, и девушки, скрестив руки, уходят.