Пабло Пикассо

В эту трудную минуту богатое семейство Жакоба пришло Максу на помощь. Его дядюшка Гомпель, который, кстати, станет одним из первых покупателей Пикассо, был владельцем больших магазинов «Пари-Франс» на бульваре Вольтера. Он берет своего молодого родственника к себе на работу. «Я стал чиновником от коммерции», — серьезно говорит Макс Жакоб. Он снимает комнату рядом со своей работой, комнату достаточно большую, чтобы иметь возможность тут же предложить Пикассо переехать к нему. Друзья нанимают фиакр и перевозят в нем все картины и рисунки Пикассо, большой черный альбом и керосиновую лампу, которую один из них бережно держит на коленях, а другой придерживает стекло, чтобы оно не упало. Первые же деньги, которые заработал Макс Жакоб, они потратили на долгожданный обед, тем не менее гораздо чаще они будут вспоминать о том, как в спешке покупали сосиски на улице. Пахли они отвратительно, но голод заглушал неприятный запах.

Работают они по очереди. Пикассо пишет ночью, пока Макс спит. Утром Пабло ложится спать, а Макс встает в семь утра и уходит на работу. В нищете начинают появляться просветы: иногда они варят себе фасоль, готовят омлет, покупают жареный картофель или даже сыр бри.

Макс Жакоб тяготится своей скучной работой, впрочем, он испытывает к ней такое же отвращение, как и к другим своим заработкам. Что же до карьеры Пикассо, кажется, что у него нет будущего. Но Пикассо умеет сопротивляться лучше, чем его друг, — если у него и бывают минуты отчаяния, он никогда не отдается этому чувству целиком. Однажды они оба выходит на балкон своего пятого этажа и облокачиваются о перила. Вдруг, после продолжительного молчания, Пикассо произносит: «Не нужно допускать таких мыслей». Оба они думали об одном и том же: со всеми мучениями можно покончить всего за несколько секунд, на следующий день в газете об этом будет три строчки, а потом о них забудут.

Все-таки из них двоих Пикассо приходится тяжелее. У него есть все основания сомневаться в себе: все отвергают его искусство, и он живет за счет почти нищего молодого человека, тщетно ожидая чуда и того, кто бы понял его.

Он ощущает все это как новое поражение и хочет снова вернуться в Барселону, но у него нет денег на дорогу. Оп хочет продать все, что написал, за 200 франков, но никто не покупает. А зима очень холодная. Вся одежда, которая только есть у друзей, не защищает их от ледяного ветра, проникающего во все щели комнаты. Они мечтают о пламени в печи, как потерпевшие кораблекрушение грезят о парусе на горизонте, но у них нет тех нескольких сантимов, которые нужны, чтобы купить вязанку дров. Тогда Пикассо начинает жечь свои рисунки, раз они ничего не стоят! Вслед за рисунками в печь летяг акварели, лишь бы только огонь погорел еще немного. В конце концов ему удается продать пастель «Материнство на берегу моря», денег как раз хватит на билет. Он скатывает оставшиеся полотна в рулон и оставляет их своему другу Рамону Пичоту; рулон этот, не имеющий никакой коммерческой ценности, забрасывают о шкаф и на некоторое время о нем забывают.

«Если бы он потерялся, — говорит Пикассо, — то не было бы «голубого периода», так как все, что тогда рисовал, я оставил там».

Во время всех этих моральных и материальных испытаний и проявляется сила Пикассо. Один из ее основных элементов — несгибаемое, непобедимое чувство юмора. Чтобы поднять настроение своему другу, Пабло рисует для него детскую сказку под названием «Простая и ясная история Макса Жакоба», датированную 13 января 1903 года.

Макс Жакоб в большом цилиндре является к издателю и читает этому сгорбленному старику свои рукописи. Выйдя от него, он потрясает связкой банковских билетов и кричит: «Оэ! Оэ!». После этого он начинает предаваться удовольствиям в духе Пантагрюэля и отращивает огромный живот. Затем его торжественно везут к Триумфальной арке, он стоит на повозке, завернувшись в тогу и держа в руке зонтик. Его встречают олимпийские боги, которые вручают ему лавровый венок, сопровождаемый материальным поощрением.

Вернувшись в Барселону, Пикассо продолжает поддерживать отношения со своим другом: «Я думаю об этих днях нищеты, все очень грустно», однако пишет он редко. Ему пока все еще трудно выражать мысли на французском языке. Поэтому он с удовольствием заменяет слова рисунками. Пишет он и рисует на всем, что попадает ему под руку. Макс Жакоб сохранил одно письмо, которое Пикассо написал на бланке Лнхела Фернандеса де Сото, главного акцизного инспектора, отца своего друга; эти бланки господин де Сото использовал для уведомительных писем. «Уже довольно давно я тебе не писал, но это не потому, что я перестал о тебе думать. Просто я работаю, а когда не работаю, мы или забавляемся, или ссоримся». И еще: «Бывает ли у тебя отпуск? Если да, тогда ты должен приехать ко мне в Барселону. Ты даже не представляешь, какое бы это было для меня удовольствие». Сам он не помышляет больше о Париже: «Думаю провести здесь зиму и все-таки что-нибудь сделать».