Падение Иерусалима

— Очень уж все у них ловко замазано, — сделал заключение Баум, когда ему обо всем доложили. — Одно это настораживает. Тут еще копать и копать. Конечно, время потребуется — даю вам три дня. И к концу этого срока извольте мне объяснить, кто он такой, этот Суль, чем, собственно, занимается его персонал и что за тип бывает в конторе. Неужели нельзя прельстить хотя бы одну из дам? Пивом ее угостите, сводите в кино. Поцелуйте, в конце концов, — как это там делается?..

— Я уже пробовал — вздохнул неудачник. — Не вышло.

— В ваши годы уж она бы у меня не отвертелась…

— Патрон, вы же ее не видели, — вскричал молодой человек, чье обаяние Баум поставил под сомнение.

— Но их там две — а вторая?

— Как две капли воды похожа на мою тетку. Не могу я, хоть убейте.

— У вас три дня, — посуровел Баум. — А если будете стараться, так и за два управитесь.

Однако, рассказывая об этом терпеливому Алламбо, он посочувствовал своим помощникам:

— Они же не в полиции работают, это у полицейских есть всякие картотеки и прочие источники информации, а нам если надо что узнать, с нуля начинать приходится.

День складывался не слишком удачно, но тучи слегка рассеялись, когда после обеда позвонил Джо Ледюк.

— Помнишь, о чем ты меня попросил? Вчера встреча состоялась.

— Получилось — как тебе самому кажется?

— По-моему, дело сделано. У него прямо глазки загорелись, хоть он и пьян был в дупель. А вернее — изображал, будто пьян. И я тоже. В общем, как уж он эту информацию использует — тебе лучше знать, а я свою часть работы выполнил.

— Спасибо, дружище.

— Не забудь свое обещание — может, и твоя помощь когда-нибудь понадобится.

— Да уж не бойся, не забуду.

Итак, был сделан ход в шахматной игре с невидимым противником на доске, которая парила в пространстве, — а последствий этого хода Баум пока предвидеть не мог. Он занялся накопившимися за два дня отчетами, среди них — от Леона, в котором значилось, что объект наблюдения — советник сирийского посольства Мустафа Келу — за это время никуда не ходил, ни с кем не виделся и вообще не делал ничего достойного упоминания. Отменить, что ли, наблюдение, в отделе и так работников не хватает… Но, подумав как следует, Баум оставил все как есть.

Этим же утром в Иерусалиме Бен Тов у себя в кабинете достал из стола клочок бумаги, аккуратно сунул его в конверт, конверт спрятал в нагрудном кармане — и отправился на машине в клинику в Хадассе… Прошло уже два дня после того как пилот подобрал Эссата в пустыне, и состояние беглеца стало заметно лучше. Сорок восемь часов Бен Тов боролся с искушением нарушить предписания врачей — они требовали на двое суток оставить их пациента в покое. Но вот двое суток прошли — теперь можно.

При виде гостя Эссат сел в постели и попробовал улыбнуться, но вместо улыбки вышла гримаса — щеки и лоб были обожжены, малейшее движение причиняло боль. На руках тоже остались следы ожогов.

— Поработаем? — спросил Бен Тов и, получив в знак согласия кивок, достал из конверта клочок бумаги и положил прямо на простыню.

— Это что?

— Номера паспортов, которые они не успели использовать. Там их было больше, я не все успел переписать. Буква «И» значит иракский паспорт, «Е» — египетский.

— Полезные данные.

— Другие номера я переписал с какого-то листка, который хранился в сейфе. Там больше ничего не было, только эти цифры.

— Наверно, код. Посмотрим, может, наши ребята разберутся.

Эссат перевернул листок, на обратной стороне оказался примитивный чертежик.

— Мы это сфотографировали, но я на всякий случай еще и срисовал. Похоже, это план нескольких улиц. Названий нет, но вот тут и тут буквы — может, с этих букв названия начинаются. Не знаю, пригодится ли это…

— А в середине что, вот здесь?

— Похоже, будто дом с куполом. Я срисовал довольно точно.

— Может, мечеть?

— Возможно — на многих мечетях купола.

— Выглядит как план арабского квартала — узнать бы в каком городе? А почему здесь написано «третий слева»?

— Так стояло на рисунке.

— А что еще в сейфе было?

Эссат добросовестно перечислил все, что сумел припомнить.

— Думаешь, они заметили, что кто-то лазал в сейф?

— Вряд ли.

— Расскажи про Ханифа все, что знаешь. Подробней, ладно? Постарайся вспомнить любую мелочь, все абсолютно — опиши мне его манеру говорить, ходить. Чем он мотивирует свои поступки — о таких людях все надо знать, почувствовать надо их сильные и слабые стороны… Не спеши, выпей вот…

Он протянул Эссату стакан воды и вытащил из кармана блокнот. Пока Эссат держал речь, он делал заметки.

— Хорошо. А теперь — что такое Расмия?

— То есть?

— Расскажи и о ней — так же обстоятельно.

Эссат снова заговорил, но минут через пять Бен Тов перебил его:

— Сумка у нее есть? Из мягкого материала, на ремне, светлая, по диагонали темная полоса…

— Есть, точно, — удивился Эссат. — Желтая, а полоса коричневая.

Бен Тов достал из кармана фото:

— Она?

Эссат только глянул и тут же подтвердил: это Расмия.

— Мужчина рядом — некто Беляев, из КГБ, — объяснил Бен Тов. — Ну а теперь что скажешь насчет этой девицы? Может, еще что припомнишь?