Падение Константинополя

– Конечно, сладости могут исправить вкус любой дряни, – засмеялся Сократ и крикнул уже в сторону кухни, – девочки, а ну живо угостите нашего гостя свежей утренней выпечкой!

Их дверей кухни показалась Елена. Розовощёкая красавица с типично греческим профилем- это она с утра пекла в таверне великолепную пахлаву, аромат которой разливался по всему заведению, приятно щекоча обоняние и возбуждая аппетит. Сократ знал, что его племянница очень нравится Аллаэтдину, тем более с тарелкой свежеиспечённой пахлавы.

Елена с улыбкой подошла к столу и, положив тарелку перед Аллаэтдином, жеманно уселась напротив него. Её аппетитная фигурка под белоснежным сарафаном сводила ншанджи с ума. Для восточного мужчины нет более уютного зрелища, чем молодая розовощёкая хозяйка со вкусным угощением на столе. Елена, широко улыбаясь, смотрела в восторженные глаза ншанджи, который не знал, любоваться ли прелестницей или есть печёное.

– Рада тебя видеть, Аллаэтдин! – сказала она нежным, чарующим голоском, – я чувствовала, что ты придёшь сегодня и потому очень постаралась с выпечкой.

Елене тоже нравился этот ладный, всегда с иголочки одетый ншаджи, который, будучи человеком образованным, был интересным собеседником и знал великое множество красивых историй.

– А ты стала ещё краше, Елена! – сказал ншанджи, пожирая гречанку глазами.

– В нашем писании не сказано, что красота является пороком,– скокетничала девушка.

– А ну, красавица, поди приготовь гостю кофе. Нам надо кое о чём переговорить, – подсуетился Сократ, для которого дела были важнее, чем воркование влюблённых.

Ншанджи вспомнил, зачем сюда явился, и достал из кармана переписанное им письмо.

– Оно очень важное, – повторил он опять, стараясь в интересах дела пока не раскрывать содержания письма.

– Будь спокоен. Оно сегодня же отправится куда надо, – ответил Сократ, пряча бумагу.

– А это твоё вознаграждение, – добавил старик и передал Аллаэтдину кошелёк.

Тот открыл его, взглянул на содержимое и произнёс:

– Ты не мог бы поменять эти золотые византины на турецкие акче? А то дворцовый чиновник с византийским золотом – явление очень подозрительное.

– Ты прав, – согласился Сократ, – я сейчас же пойду и поменяю монеты.

Он забрал кошелёк, оделся и вышел из таверны.

Тем временем Елена вернулась уже с готовой джазвой ароматного кофе и стала разливать его по крошечным чашкам. Затем они вместе стали пить, закусывая вкусной пахлавой, периодически причмокивая от удовольствия.

Жизнь в средневековых городах, тем более зимой, протекала очень однообразно, и ничто так не скрашивало досуг, как самая обычная человеческая близость. Аллаэтдин был человеком с большим кругозором, да к тому же порядочный ловелас. После скучной монотонной писанины во дворце он особенно нуждался в развлечениях, для которых необходимы были средства.

– Я очень соскучился по тебе, любимая.

– Что поделать. Ты же вечно занят. Не будь этого письма, так совсем бы не пришёл сюда, – кокетливо надула губки Елена.

– Да, работы много. Но сегодня ночью я непременно приду к тебе. Будешь ждать?

– Конечно, буду. Днём мы собираемся пойти в хамам, – многозначительно произнесла красавица,– ну, а ночью я вся твоя.

У Аллаэтдина от страсти заблестели глаза.

– Я не доживу до этой ночи, – томно произнёс он и, не выдержав, обнял свою возлюбленную.

– Дождись непременно, – прошептала она, нежно высвобождаясь из его объятий.

Как раз в эту минуту вернулся Сократ.

– На, держи свои акче, – сказал он, протягивая Аллаэтдину кошелёк уже с турецкими монетами.

– Вот это другое дело,– обрадовался ншанджи, разглядывая содержимое, – ну, я пошёл. До свидания.

Аллаэтдин, бросив прощальный взгляд на Елену, попрощался с хозяином и удалился.

– Пошёл к ювелиру покупать мне подарок, – сказала она, лукаво посмеиваясь.

– Мы ему платим, чтоб он потом возвращал тебе подарками? – усмехаясь произнёс старик, – какая-же ты у нас шустренькая. Смотри, не подзалети от своего учёного ухажёра.

– Не твоя забота,– ответила кокетка,– не будь меня, не видать вам этих писем, как своих ушей.

– Так выходит, это ты спасаешь Константинополь?– наигранно удивился Сократ.

– Наш Константинополь спасёт Бог, – ответила прелестница и добавила после короткой паузы, лукаво улыбаясь, – хотя для влюблённого мужчины любимая женщина тоже Бог.

Халал с нетерпением ждал дворцового чауша Армана. Он послал его вслед за Аллаэтдином, чтобы тот скрытно выследил его. Наконец ему доложили о его прибытии.

– Долго же ты отсутствовал, – сказал везирь, – рассказывай, что видел?

– Как только он вышел из дворца, то сразу же направился в греческую таверну, что за большим каменным мостом,– начал отчитываться чауш.

– В таверну? – спросил Халал, – с какой стати?

– Я проведал – у него там есть возлюбленная.

–Ясно. Продолжай.

– Затем он зашёл в ювелирную лавку и купил что-то.

– Тоже ясно. Потом?

– Далее пошёл к портному, что на центральной площади и пробыл там некоторое время.

– И это понятно.

– Ну и в конце мы вернулись во дворец.