Падение кумиров

Врачеватели души и мучения. Все проповедники морали, равно как и все теологи, имеют одну скверную привычку: они настойчиво пытаются убедить людей в том, что дела их совсем плохи и поэтому спасти их может только жесткое, радикальное лечение. Ну а поскольку люди во все века слушали таких учителей развесив уши, то в конце концов они усвоили в какой-то степени все эти выдумки и окончательно уверились в том, что дела их и впрямь из рук вон плохи; так что теперь они даже очень любят повздыхать, посетовать на жизнь или состроить уж такую мрачную мину, чтобы ни у кого не оставалось сомнения, что эта самая жизнь совершенно невыносима. На самом же деле такая жизнь их совершенно устраивает и они даже влюблены в нее – у них в запасе тысячи уловок и ухищрений, при помощи которых можно одолеть любую неприятность и вытащить терновые колючки из всякой муки и беды. Мне даже кажется, что о муках и бедах здесь говорится

преувеличенно много, как будто этого требуют правила хорошего тона, – но зато упорно молчат о том, что против боли существует бесчисленное множество лекарств, таких как одурманивание, или лихорадочная поспешность мысли, или покой, или дурные воспоминания, прожекты, надежды, и много всяких видов гордыни и сочувствия, которые действуют не хуже всякой анестезии: ведь если боль не заглушить, то она может стать настолько нестерпимой, что наступает обморок. Мы очень хорошо умеем подслащивать свои горести, особенно горечь сердца; если нужно, у нас всегда под рукой наша храбрость и возвышенность души, а также болезненная склонность к благородным порывам безропотного подчинения и кроткого смирения. Мы недолго горюем над потерями: не было бы счастья, да несчастье помогло – теперь мы чувствуем, например, в себе новую силу: пусть даже это только открывающаяся возможность проявить силу! Чего только не навыдумывали эти проповедники морали о внутренней «ущербности» злых людей! Сколь лживы все их россказни о бедах, которые постигают всякого, кто отдается страстям! – да, ложь здесь будет самым уместным словом: ведь им хорошо было известно, какое безграничное счастье испытывают такие люди, но они молчали как убитые, ни словом не обмолвились, поскольку это полностью опровергало их теорию о том, что счастье возможно лишь после подавления страсти и усмирения воли! И наконец, касательно рецепта всех этих врачевателей души и их хваленого жесткого, радикального лечения – позвольте полюбопытствовать: неужели в нашей жизни и в самом деле столько мучений и тягот, что предпочтительнее будет сменить ее на жизнь стоическую без всяких потрясений? Нам думается, что в нашей жизни хотя и много тягот, но все же не настолько, чтобы нам нужно было еще стоически переносить тяготы стоической жизни!

327

Серьезное отношение. У большинства людей интеллект представляет собою неповоротливую, подозрительную и скрипучую машину, которую не так-то просто привести в движение: они называют это «серьезно относиться к делу» – когда они намереваются поработать на своей машине и хорошенько подумать, – о, как трудно им, наверное, дается это! У человека, у этого милого хитреца, явно портится настроение всякий раз, когда он хорошенько подумает и решит: «Я становлюсь серьезным» и «где смех и веселье, там нет места мысли» – с таким предубеждением относится этот умник ко всей «веселой науке». Ну что ж! Покажем, что это всего-навсего предрассудок!

328

Наносить вред глупости. Конечно, упорно и настойчиво проповедуемая вера в то, что эгоизм есть нечто весьма предосудительное, нанесла эгоизму в целом непоправимый вред (во благо – я не устану это повторять, – во благо стадному инстинкту!)

за счет того, что лишила его чистой совести и объявила истинным источником всех несчастий. «Твое себялюбие – главное зло твоей жизни» – тысячелетиями не умолкала эта проповедь: и себялюбие от этого, как уже говорилось, только пострадало, оно утратило во многом свой дух, свою веселость, находчивость и красоту; все это было отравой для себялюбия, оно становилось глупым и безобразным! Философия древности в свое время указывала на совершенно иной источник несчастий: начиная с Сократа, философы неустанно твердили: «Ваше тупоумие, ваша глупость, ваша бездумная жизнь, подчиненная правилам, ваша оглядка на мнение соседа – вот причина того, почему вы так редко бываете счастливыми, – мы, мыслители, самые счастливые люди, оттого что мы мыслители». Не будем решать здесь, насколько эта отповедь глупости имеет под собой больше оснований, чем та отповедь себялюбию; одно можно сказать наверняка: она лишила глупость чистой совести, – эти философы нанесли глупости непоправимый вред!

329