Падение Софии (русский роман)

— Кто же еще? — Матвей сильно фыркнул носом.

— Почему? — настаивал я.

— Чтобы завладеть тетрадью.

— Матвей Сократович, при всей моей неприязни к Белякову, я не понимаю, для чего ему было совершать убийство ради старых писем из экспедиции.

— Вы же читали эти письма?

— Читал.

— Ничего такого, что резануло бы ваши чувства, в них не примечали? — Матвей с каждым мгновением делался все более мрачным.

— Да нет, собственно… Может быть, рассуждения о том, что за аборигенами следует наблюдать, не вмешиваясь… — Я онемел. Одно воспоминание кометой пронеслось в моих мыслях. — А ведь вы совершенно правы, Матвей Сократович! — воскликнул я. — Это точно он, Беляков! Тверичанин тоже говорил про необходимость наблюдения, но не вмешательства во внутренние дела аборигенов. Типичное его рассуждение. А я еще не обратил внимания, только в памяти отпечаталось…

Матвей досадливо отмахнулся. Для него всякий вопрос касательно личности «тверичанина» был уже решен и не нуждался в дополнительных подтверждениях.

— Кроме идеи «наблюдения», не заметили в письмах что-то еще? — настаивал он. — Ну же, — уговаривал он, — вы ведь внимательно их читали… Никаких любопытных деталек?

— Нет.

— Нет? — переспросил Матвей в третий раз. Он приподнялся на коленях и закричал прямо мне в лицо: — А идея работорговли вас никак не… не оскорбляет?

Я разинул рот и несколько секунд вообще ничего не мог ему ответить. Я просто не понимал, о чем он говорит.

— Какая работорговля? — вымолвил наконец я. — В посланиях Захарии Белякова ни словом об этом не упомянуто.

Матвей долго рассматривал меня, то ли как диковинный экспонат из музея уродов, то ли как архиглупца на шествии дураков. Потом он проговорил:

— Вас, очевидно, все это время сильно занимал вопрос: что все эти ксены делают на Земле и почему мне вздумалось набрать себе банду из числа инопланетян. Верно?

— Да, — подтвердил я. — Угадали.

Матвей криво усмехнулся.

— Ну так я расскажу вам всю историю, от начала и до настоящего момента. Господин Захария Беляков сильно нуждался в деньгах. Не обладая большим талантом к науке, он оставался в экспедиционном корпусе Академии Наук. В меру честолюбивый, довольно умный в житейском отношении, неплохой руководитель, он успешно руководил несколькими экспедициями и вполне проникся духом испанских конкистадоров. Справедливо рассудив, что чистая наука никогда не приносит дохода, он обратился к самому прибыльному из всех древних промыслов: к работорговле. Так называемые «отсталые» народы подходят для этой цели наилучшим образом. Их вождей всегда можно соблазнить какой-нибудь блестящей консервной банкой, и те легко отдадут десятка два-три своих подданных во власть чужеземцев.

— Хотите сказать, что… вожди фольдов… — я даже не сумел договорить эту фразу до конца.

Матвей покачал головой.

— С фольдами все вышло еще проще. Беляков предложил им участие в увеселительной поездке. Чтобы фольды лучше узнали людей и, в свою очередь, рассказали им о своей планете. Чтобы они поняли, каким благом станет для них общение с человечеством. Что-то в таком роде.

— Не понимаю, — сказал я. — Кто же внушил им всю эту чушь? Вы ведь были у них, кажется, единственным переводчиком?

— Это вы из писем извлекли? — слабо улыбнулся Матвей.

— Да…

Он покачал головой.

— Сдается мне, часть писем все-таки пропала. Или же ваш дядя, человек умный и предусмотрительный, их уничтожил.

— На дядю непохоже, — возразил я. — Вероятнее всего, он изъял их из «чистового» варианта тетради и припрятал. У него вообще хранится очень много вещей, от которых менее запасливый человек давно бы избавился.

— Вам видней, каков был ваш дядя, — вставил Матвей.

— Вовсе не видней; мы никогда с ним не виделись, — заметил я.

Матвей, однако, вернулся к прежней теме.

— У меня нет оснований не верить вам, Трофим Васильевич… Если вы утверждаете, что ни слова не читали о работорговле, значит, не читали вы и о том, как был разоблачен «Сократыч»… Я заподозрил у Белякова, скажем так, конкистадорские наклонности еще до начала экспедиции и нанялся к нему рабочим в последний день. Мне пришлось немного позлодействовать. Ничего особенного, впрочем, я не сделал: просто перед вылетом напоил до бесчувствия одного из работников экспедиции и сделал так, чтобы он не явился к месту сбора. Сам же, напротив, бродил поблизости и спрашивал, нет ли работы. Выглядел я положительным и трезвым мужиком, поэтому Беляков, отчаявшись ждать своего работника, в последний момент нанял меня.

— Вы же рисковали! — сказал я. — А вдруг бы он вас узнал?

— Исключено, — ответил Матвей. — Борода. Забыли? И одежда. Люди обыкновенно смотрят на одежду и табличку на дверях кабинета, а не на лицо. Это тоже сведения из брошюры, которую я непременно напишу.

— А если бы он вас не взял?