Падение Софии (русский роман)

Софья присела боком на ручку его кресла и наклонилась к нему всем телом. Харитин вздрогнул, но не отодвинулся, а как-то обмяк. И вдруг, повернув голову, с тихим, мучительным стоном поцеловал ее прямо в вырез платья, туда, где видно было основание груди. Софья улыбнулась и нагнулась еще ниже. Харитин повторил поцелуй, зарывшись лицом в ее одежду.

Софья взяла его пальцами за волосы, сильно потянула и отвернула от себя его голову. Он сперва противился, потом покорился. Софья посмотрела на ожог, пятнавший его щеку. Харитин раздувал ноздри, и снова дрожали его губы. Я даже слышал, как он скрипит зубами. И тем не менее он позволял Софье проделывать над ним все, что она ни пожелает. А Софья глядела и глядела на безобразное пятно, на содранный волдырь и на другие, пузырившиеся по всей левой половине его лица. Она как будто получала удовольствие от этого созерцания. Наконец она оттолкнула его от себя и встала.

— Лошадь, говоришь? — произнесла она.

— Да, — шепнул Харитин. Он посматривал на Софью снизу вверх, исподлобья.

— Зачем брал?

— Хотел, — огрызнулся он.

— Убедился? — Софья повысила голос. — Убедился?

— Нет, — упрямо сказал Харитин. — Не убедился.

Софья вдруг как будто вспомнила о моем присутствии. Она повернулась в мою сторону, театрально всплеснула руками и воскликнула:

— Вы только поглядите, Трофим Васильевич! Куда такое годится? Вот ведь гадкий мальчик! — Она указала на Харитина, чтобы я случайно не принял эпитет на свой счет. Я был «милым мальчиком». — Лошади не любят его, сколько он ни старается приручить их. Они сердятся и сбрасывают с седла, а мне потом убытки. Одна убежала так далеко, что ее не нашли. Наверное, кто-нибудь подобрал и увел. Другие возвращаются домой все в мыле, их потом приходится даже лечить. Лошадь — чрезвычайно деликатное, нервное существо, гораздо более хрупкое, чем человек. Об этом нельзя забывать. Нельзя! — Она топнула ногой. — Ты мог убиться, — сказала она Харитину.

Он дернул плечом, однако ничего не ответил.

Софья повернулась ко мне.

— Рассказывайте все по порядку, — приказала она.

Я послушно передал ей, как поехал кататься, чтобы испробовать доставшийся мне дядин электромобиль, как увидел на дороге человека и остановился, чтобы помочь ему, потому что, как казалось, он попал в беду.

— Какой вы, однако же, добрый, отзывчивый, Трофим Васильевич! — сказала Софья. — И храбрый, да. Мне ведь известно, что вас уже раз ограбили, и именно на этой дороге. И все-таки вы не побоялись…

— Я не могу бояться всю жизнь только потому, что однажды на меня напали разбойники. — Говоря это, я посмотрел Софье Дмитриевне в глаза, желая, чтобы она сама вспомнила нашу первую встречу. Но, поскольку она молчала, я прибавил: — Мне кажется, Софья Дмитриевна, вы тоже могли бы кое-что мне рассказать.

— О чем? — искренне удивилась она.

— О том случае.

— Помилуйте! Это ведь не я вас ограбила! — воскликнула Софья.

— Но вы были там, — сказал я. — Вы и Харитин. И с тех пор меня мучает эта загадка.

— Какая загадка? Вы положительно меня пугаете, Трофим Васильевич, — объявила Софья.

Харитин сидел неподвижно и глядел остановившимися глазами прямо перед собой. От него я не ожидал ответа, однако он внезапно произнес:

— Да. Мы там были.

Софья вся вспыхнула. Она укусила себя губу, на ней оставив ярко-красный след.

Я продолжал:

— Свинчаткин как раз хотел отобрать у меня единственную по-настоящему дорогую вещь, которой я располагал, — обручальные кольца моих родителей, Софья Дмитриевна, — как вдруг он испугался и поспешно бежал в лес со своими подручными.

— Испугался? — переспросила Софья. — Вы уверены?

— Да, — сказал я. — Он увидел вас — как, впрочем, и я, — и удрал быстрее зайца.

Софья покачала головой.

— Странные вещи вы говорите! Сейчас я припоминаю, что мы с Харитином, точно, в тот день гуляли… Мы часто так делаем. Прогуливаемся по окрестностям, беседуем, наслаждаемся природой. Надеюсь, в этом вы не усматриваете ничего особенного?

— Разумеется, нет, но… — начал было я.

Софья перебила:

— Мы видели остановившегося электроизвозчика и рядом с ним — нескольких человек. Но мы, разумеется, никакого понятия не имели о том, что в действительности происходит. Если бы мы только подозревали, что вас обворовывают…

Она демонстративно вздохнула.

— Тем не менее Свинчаткин перепугался, — сказал я. — И именно вы с Харитином вызвали у него ужас настолько сильный, что он предпочел отказаться от поживы и бежал.

— Дорогой мой Трофим Васильевич! — с чувством произнесла Софья. — Вот вы здесь, в моем доме, наедине со мной и Харитином… Скажите, испытываете вы страх?

— Нет, — ответил я.

«Может быть, потому, что я глуп или чего-то не знаю», — подумалось мне при этом ответе.

Софья кивнула.

— Это оттого, что вам бояться нечего. И Свинчаткин, будь он честным человеком, конечно, тоже не испугался бы.

Тут вошла Мотя с подносом, и мы взялись пить какао, а всякие разговоры на время прекратились.

* * *