Падение Стоуна

Все началось, когда я шел по улице, направляясь к складу каменщика, насколько помню, и увидел идущего мне навстречу старика. Ничего в нем не возбуждало интереса, и все же я поймал себя на том, что гляжу на него так, как смотрят, когда видят нечто завораживающее, зная, что смотреть нельзя. Вы отводите взгляд и обнаруживаете, что ваши глаза вновь и вновь устремляются назад.

Приближаясь, он поклонился, а затем мы прошли мимо друг друга, продолжая каждый свой путь. Я оглянулся, чтобы еще раз поглядеть на него, но он исчез из виду.

— И все? — спросил я с некоторым удивлением, поскольку он, казалось, полагал, что добавлять что-либо нет нужды.

— В первый раз — да. Судя по вашему тону, никаких поводов для озабоченности не было; неясно даже, почему я вообще обратил на него внимание. Тем не менее я был встревожен, и мои мысли невольно вновь и вновь возвращались к этому моменту. Затем это произошло снова.

На этот раз я шел вдоль набережной. Был разгар дня, так что бездельники и зеваки околачивались там — сидели на земле, заполняли ступеньки мостов, по обычаю коротая часы в ничегонеделанье. Я торопился, у меня была деловая встреча, и я опаздывал. Поднимаясь по ступенькам моста, я посмотрел вверх. Опять он! При виде его я замедлил шаг, самую чуточку, а он сунул руку в карман, вытащил часы и посмотрел на них. Затем улыбнулся мне, будто собираясь сказать: «А вы опаздываете».

Я торопливо прошел мимо, чувствуя себя почти задетым подразумевавшимся упреком, и с решимостью продолжал свой путь. На этот раз я не оглядывался. Понимаете, он знал, что я опаздываю. Он знал про меня. Он, должно быть, следил за мной.

— Но вы про него ничего не знаете?

— Нет.

— А тот, с кем вы собирались встретиться, он не мог что-то сказать? Вы не спросили?

— Никоим образом, — сказал он категорически.

— Опишите мне этого человека.

Мы шли медленно и, что до меня, никуда конкретно. Я полагал, что Корт знал, куда он направляется. Во всяком случае, он поворачивал направо и налево, будто следуя какому-то пути, а не бесцельно бродя, пока говорил, поглощенный своими мыслями. В безмолвных пустынных улицах наши шаги повторялись эхом между зданиями, сопровождаемые плеском воды, а порой отражением лунного света в каналах, когда облака редели, и все это создавало странную и волшебную атмосферу, которую повесть Корта усугубляла, а не развеивала.

— Он коротышка, одет старомодно, слегка сутулится. Его походка казалась обычной, хотя при желании он способен двигаться быстро и бесшумно. Внимание приковывает его лицо. Старое, но без намека на слабость или дряхлость. Скажите, что он стар, как город, и я поверю вам. Лицо многих поколений, бумажно-бледное, невероятно утомленное и исполненное печали. Стоит увидеть его, и уже нельзя оторвать взгляда. Дотторе Мараньони иногда пользует своих пациентов гипнозом. Он верит, что личность воздействующего важнее любых приемов, что он подчиняет испытуемого своей воле. Именно это я и почувствовал: что тот человек пытался овладеть моим сознанием.

Я некоторое время позволял его словам растворяться в ночном воздухе, взвешивая, не актерствует ли Корт, сознательно стараясь создать определенное впечатление для собственных целей. Бесспорно, я склонялся к выводу, что выслушиваю симптомы нервного срыва, который Лонгмен ожидал с минуты на минуту. Но я-то помнил о собственном видении вскоре после моего приезда в город, о старике и серенаде. Оно также оказало на меня странное воздействие. Либо мы оба сошли с ума, либо ни тот и ни другой, а я неколебимо верил в здравость моего рассудка.

— Слишком эффектный вывод на основании двух мимолетных встреч без какого-либо разговора, — сказал я умиротворяющим тоном.

— Они не были единственными, — ответил он, торопясь развеять мои подозрения. — В следующие несколько недель я видел его все чаще и чаще. Он следует за мной, куда бы я ни шел.

Его голос становился все более высоким и истеричным, а потому я попытался его успокоить.

— Он не пытается причинить вам вред? Не угрожает вам? Судя по вашему описанию, он был бы не в силах напасть на вас, даже если бы захотел.

— Нет. В этом смысле он на меня не покушается.

— Он когда-нибудь заговаривал с вами?

— Один раз. Только один. Я увидел его в толпе на прошлой неделе, когда возвращался домой с работы. Он шел мне навстречу и приветственно кивнул при моем приближении. Я не вынес и попытался схватить его за плечо, чтобы остановить. Но не сумел. Я протянул руку к его плечу, которого там не оказалось. Будто моя рука прошла сквозь него. Он продолжал идти, и я крикнул: «Кто вы?»

Он остановился, обернулся и ответил тоже по-английски. «Я Венеция», — сказал он. И только. Затем он поспешил дальше и через несколько секунд исчез.

— Он итальянец?

— Акцент был венецианским. Но, вы видите, он преследует меня ради каких-то собственных целей. Иначе зачем бы он сказал такое? Я чувствую, что схожу с ума, мистер Стоун.