Падение Святого города

Айнрити застали Энатпанею пустой. Враги оставили ее. Готьелк, который шел вдоль побережья вместе с тидонцами, встречал по дороге сожженные руины деревень. Их было около сотни. Хотя большинство местных энати — народа, происходящего из древнего Шайгека,— оставались в своих городках, ни одного из кианских господ найти не удалось. Войска не заметили вдали ни единого вражеского патруля. Ни одно крупное поселение не уцелело. Когда Атьеаури и его гаэнрийцы подошли к окраинам Энатпанеи, старые форты, охранявшие пути в Ксераш, еще дымились, но врагов нигде не было.

Язычникам сломали хребет, как и говорил Воин-Пророк. Казалось, Священное воинство и Шайме разделял лишь один триумфальный марш.

Первые части войска спустились в Ксераш и разбили лагерь на равнине Хешор, устроив там большое празднество. Ксераш часто упоминался в «Трактате» — так часто, что многие спорили о том, не вступили ли они уже на Святую землю. Люди собирались послушать чтения Книги Торговцев, рассказы о годах изгнания Последнего Пророка, проведенных среди порочных ксерашцев.

Благоговение охватывало людей от осознания того, насколько близко они находятся к местам, упомянутым в книге.

Но за столетия названия изменились, что вызывало множество споров о рукописях и географии. Разве город Бенгут не стал городом Абет-Гока, где амотейские купцы укрыли Последнего Пророка от гнева ксерашского царя? А массивные руины близ Пи-даста — не остатки великой крепости Эбалиол, где был заточен Айнри Сейен за проповедь «тысячи храмов»? От войска стихийно отделялись группы пилигримов, желавших посетить священные места. И хотя повсюду их встречало упрямое молчание руин, глаза паломников по возвращении пылали гневом. Ибо они шли путями Ксераша.

В Эбалиоле Воин-Пророк поднялся на остатки фундамента и обратился к тысячам собравшихся.

— Я стою,— вскричал он,— там, где стоял мой брат! Двадцать два человека погибли в отчаянной давке. Это можно было счесть дурным предзнаменованием.

Тысячу лет так называемые Срединные земли были предметом вожделения королей Шайгека на севере и царей Старого Ниль— намеша на юге. После сокрушительного поражения Анзумарапа— та II нильнамешский царь Инвиши расположился на равнине Хешор с бесчисленным воинством. Он надеялся защитить свою империю, насильно переселив сюда народ. Эти темнокожие люди принесли с собой своих праздных богов и свои вольные нравы. Они построили Героту, крупнейший город Ксераша, в самом сердце равнины, и стали прилежно возделывать землю, как во влажном Нильнамеше.

Ко времени Последнего Пророка Ксераш уже был старым и мощным царством, получавшим дань от Амотеу и Энатпанеи. Амо-тейцы считали ксерашцев бесстыжим народом, язвой земли. Для авторов «Трактата» это была страна бесчисленных домов разврата, царей-братоубийц и вопиющего мужеложства. И хотя кровь и обычаи Нильнамеша давно уже иссякли, для Людей Бивня «ксе— рашец» доныне означало «мужеложец», и они карали фаним Ксераша за преступления давно умерших. Ксераш, по которому ныне продвигались айнрити, был местом древнего и запутанного зла. И его народ призывали к ответу не один раз, а дважды.

Донесения о погромах становились привычными. В большой крепости Кидженихо на побережье граф Ийенгар приказал своим нангаэльцам сбросить гарнизон со стен на волноломы внизу. А укрепленный город Наит высоко в предгорьях Бетмуллы граф Ганброта и его инграулишские рыцари сожгли дотла. На Герот-ском тракте — на дороге в Шайме! — попадались беженцы, и на них ради забавы охотились кишьятские рыцари графа Сотера.

Воин-Пророк быстро отреагировал на это. Он выпустил указы, запрещающие убийства и насилие, и изгнал виновных в самых вопиющих зверствах. Он даже отправил Готиана к Ураньянке, айнонскому палатину Мозероту, дабы высечь его. Говорили, что именно Готиан приказал лучникам перестрелять прокаженных близ города Сабота.

Но было слишком поздно. Атьеаури вскоре вернулся с известием, что Герота сожгла свои поля и плантации. Кианцы сбежали, но весь Ксераш был для них закрыт.

Несмотря на ужасающие различия, дорога в Ксераш напомнила Ахкеймиону дни, когда он был наставником Пройаса в Аокнис-се. Или так он поначалу уговаривал себя.

Один раз кобыла Эсменет захромала после опасного спуска по извилистой дороге в энатпанейских холмах, и Ахкеймион увидел, как несколько десятков рыцарей предлагают супруге Воина-Пророка своих коней. Отдать коня — это как отдать свою честь, поскольку без коня рыцарь не может воевать. Ахкеймион наблюдал подобное, когда сопровождал Пройаса и его вдовствующую мать в ее анплейские владения. В другой раз они встретили тидон-ских цехотинцев — как оказалось, из нангаэльцев лорда Ийенга-ра,— которые несли на семи или восьми копьях только что убитого кабана. Этот древний обычай вассалитета Ахкеймион видел однажды при дворе отца Пройаса, Эукернаса П.