Падение титана, или Октябрьский конь

– Но мы им не сказали, – заверил Руфрия младший центурион, – что наши корабли встретятся там с подоспевшими на помощь судами. Они ничего не знают о них.

– Ага! – крикнул Цезарь, выслушав Руфрия. – Наш друг-кастрат теперь непременно выведет свой флот из гавани Евноста, надеясь подстеречь тридцать пять наших транспортов-водовозов. Подсадные римские утки против александрийских ибисов, а? Где Эвфранор?

Если бы день не клонился к закату, война в Александрии могла бы на том и закончиться. Сорок квинквирем и квадрирем Ганимеда выскочили из гавани Евноста, когда вдали показались римские транспорты, идущие против ветра, – не слишком трудная задача для гребцов на пустых кораблях. Как только александрийцы приготовились к смертоносной атаке, транспорты расступились, давая дорогу десяти родосским и десяти понтийским военным судам, за которыми следовали два десятка бывших торговых, но переоборудованных в боевые посудин. Два с половиной часа светлого времени – маловато для морского сражения, но Ганимед понес серьезный урон. Одна его квадрирема с моряками была взята в плен, одна затонула, еще две, основательно поврежденные, потеряли свои экипажи. Военные корабли Цезаря не пострадали.

На рассвете следующего дня в Большую гавань вошли транспорты с войском и провиантом. Теперь к силам Цезаря в Александрии добавились еще пять тысяч солдат-ветеранов и тысяча нестроевых солдат и военный флот под командованием Эвфранора. А также много хорошей еды. Легионеры обрадовались. Они успели возненавидеть александрийскую пищу! Особенно масло, выжатое из семян кунжута и тыквы.

– Теперь, – объявил Цезарь, – я займу остров Фарос.

Сделать это было довольно легко. Ганимед не горел желанием терять своих опытных людей. Он отступил. Жители острова оказали серьезное сопротивление римлянам, но безрезультатно.

А Ганимед спустил на воду все имевшиеся у него корабли. Победа на море вдруг стала казаться ему залогом победы на суше. Потин ежедневно присылал вести из дворца, думая, что снабжает информацией Ахиллу. Ни Цезарь, ни тем более Ганимед не удосужились сообщить ему, что Ахилла мертв. Ганимед понимал, что, если Потин узнает, кто командует войском, поток сведений может иссякнуть.

В начале декабря Ганимед потерял своего информатора во дворце.

– Дело становится слишком серьезным, чтобы долее терпеть рядом шпиона, – сказал Цезарь Клеопатре. – Потин должен умереть. Ты не против?

Она удивилась.

– Нисколько.

– Хорошо. Я подумал, что надо спросить у тебя. В конце концов, он твой главный дворцовый управляющий. Вдруг евнухи сейчас в дефиците?

– У меня масса евнухов, я назначу Аполлодора.

Время их совместного пребывания ограничивалось часом здесь, часом там. Цезарь никогда не спал во дворце и не обедал. Вся его энергия посвящалась войне, затягивавшейся из-за нехватки войск.

Она пока не сказала ему о ребенке. Зачем? Время для этого наступит, когда он будет не так занят. Она хотела, чтобы он обрадовался, а не рассердился.

– Позволь мне решить проблему с Потином, – сказала она.

– Если только ты не станешь его пытать. Это должна быть быстрая, чистая смерть.

Лицо ее помрачнело.

– Он заслуживает другого, – проворчала она.

– Возможно. Но пока здесь командую я, он получит удар ножом под ребра с левой стороны. Я мог бы выпороть его и обезглавить, но у меня нет на это времени.

Итак, Потин умер от удара ножом под ребра с левой стороны, как было приказано. Но кое-что Клеопатра утаила от Цезаря. А именно то, что показала Потину нож за два дня до того, как он был пущен в дело. И Потин в течение этих двух дней лил слезы, умоляя сохранить ему жизнь.

Морское сражение состоялось в декабре. Цезарь поставил свои корабли двумя колоннами за отмелями у выхода из гавани Евноста, оставив центр открытым. Справа десять родосских кораблей, слева – десять понтийских, между ними пространство в две тысячи футов для маневра. Двадцать бывших транспортов встали на значительном удалении. План принадлежал Цезарю, за его исполнение отвечал Эвфранор. Все было тщательно продумано еще до того, как первая галера снялась с якоря. Каждое из резервных судов знало точно, какой корабль в линии оно должно заменить; все легаты и трибуны знали свои обязанности; каждая центурия легионеров знала, каким корвусом она воспользуется для абордажа вражеского судна, а сам Цезарь посетил каждый корабль, чтобы подбодрить людей и вкратце рассказать, какого результата он ждет. Большой опыт показал ему, что тренированные и опытные рядовые солдаты могут взять ситуацию в свои руки и превратить поражение в победу, если их посвятить во все подробности плана, поэтому он всегда информировал своих солдат.

Корвус – абордажный деревянный мостик с железным крюком на дальнем конце. Это римское изобретение появилось еще во времена войн против Карфагена – державы, не знавшей себе равных на море. Новое приспособление словно бы превратило морские сражения в сухопутные, а на суше не было равных римлянам. Как только мостик перекидывался с палубы на палубу, крюк вцеплялся в борт вражеского корабля, давая возможность римлянам перейти на другой корабль.