Падение царского режима. Том 2

Председатель. — Вы занимали пост председателя совета министров с 27 декабря?

Голицын. — С 27 декабря по 27 февраля.

Председатель. — Вы были арестованы?

Голицын. — Я скрывался. Затем пришел к себе на квартиру, которую оставил за собой на Конногвардейском бульваре, и написал М. В. Родзянко, что нахожусь у себя и предоставляю себя в его распоряжение, причем просил его, если он признает нужным, меня арестовать, применить ко мне домашний арест; это письмо было 1-го марта отправлено. Никакого ответа я не получил. Два дня, 1 и 2 марта, или 3 и 4-го, я спокойно жил у себя на квартире.

Председатель. — Так что вы были арестованы после отречения бывшего императора?

Голицын. — Я об отречении ничего не знал.

Председатель

. — Значит вы были арестованы до 2-го марта?

Голицын. — Это было в пятницу, я помню. Приехали ко мне из думы с тем, чтобы меня арестовать. Кажется, это было в пятницу.

Председатель. — Позвольте внешние объяснения признать законченными. Нас интересуют некоторые другие вопросы. Вы были назначены 27 декабря. При каких обстоятельствах и собственно по чьему настоянию состоялось ваше назначение?

Голицын. — Для меня это совершеннейшая загадка до настоящего времени. Я должен сказать, что мое назначение, как мне было известно, состоялось по ходатайству лиц, которые не пользовались ни уважением, ни доверием. Я должен сказать, что Распутина я не видел в глаза и очень рад, что нигде с ним не встречался. Других тоже не знал. В 1915 году императрица Александра Федоровна поручила мне оказывать помощь русским военнопленным. И вот, по делам этого комитета, председателем которого я был назначен, я имел довольно частые доклады у императрицы. До того времени я три-четыре раза представлялся, как губернатор. Как вам известно, я человек больной, я не домогался этого назначения никогда, так что поручение заботы о военнопленных меня удивило, и для меня это тоже представляет загадку, кто императрице меня указал. Но, тем не менее, меня пригласили к императрице, и я думаю, что мысль была передана государю. Было так: 25 декабря, в день Рождества, в час дня, мне говорят, что меня вызывают по телефону из Царского и говорят, что императрица просит меня приехать в Царское в 8 ч. вечера. Меня нисколько это не удивило, так как меня довольно часто вызывали по делам о военнопленных. Я поехал в семь часов вечера в Царское. Меня там встречает швейцар и говорит: «вас приглашала императрица, а примет государь, пожалуйста». Указывает вход к государю, а не к императрице. Доложили государю. Государь меня сейчас же принял и говорит, что императрица занята, а я свободен, и вот побеседуем. И начал беседовать о посторонних предметах, о военнопленных, расспрашивал о деятельности нашего комитета. Затем говорит, что теперь Трепов уходит, и я очень озабочен, кого назначить. Я слушаю. Называет нескольких лиц, между прочим, Рухлова. Очень, говорит, хорошо было бы, но он не знает французского языка, а на-днях конференция собирается и потому назначение его представляется неудобным. Весь разговор в этом роде. Потом несколько минут молчания, и его фраза: «Я с вами хитрю. Я вас вызывал, не императрица, а я. Я долго думал, кого назначить председателем совета министров, и мой выбор пал на вас». Я поник головою, так был ошеломлен. Совершенно не ожидал. Никогда я не домогался, напротив, прослужив 47 лет, я мечтал об отдыхе. Я стал возражать. Указывал на свое болезненное состояние. Политикой я занимался всегда очень мало. Был я занят Красным Крестом и комитетом и мечтал только об отдыхе. Я прямо умолял его, чтобы чаша сия меня миновала, говоря, что это назначение будет неудачно. Совершенно искренно и убежденно говорил я, что уже устарел, что в такой трудный момент признаю себя совершенно неспособным. Переговорив об этом, я думал, что я убедил его и что он изменит свое решение. Я уходил совершенно успокоенный, думая, что чаша сия миновала меня. Понедельник и вторник прошли спокойно. В среду вернулся поздно вечером, после десяти часов, я нахожу у себя этот указ.

Председатель. — До этого вызова вашего в Царское вы видели императрицу Александру Федоровну?

Голицын. — Я довольно часто бывал у нее, два-три раза в месяц, иногда каждую неделю.

Председатель. — У вас были беседы только на тему о ваших делах по комитету?

Голицын

. — С императрицей? Нет, она касалась также и посторонних предметов.

Председатель. — В том числе и государственных вопросов?

Голицын. — Отчасти да.

Председатель. — А когда вы видели в последний раз бывшего государя до этой беседы?

Голицын. — За три, четыре дня до его отъезда в Ставку.

Председатель. — А перед вашим назначением?