Падение царского режима. Том 3

Иванов. — Вы изволили совершенно определенно сказать, что были против секретных сотрудников и против системы соучастия агентов в сообщничестве. Я прошу вас объяснить, вы знакомы с циркуляром 1907 года по внутренним освещениям? Этот циркуляр для внутреннего освещения пополняет циркуляр, которым руководствовался департамент полиции и все агенты.

Маклаков. — Нет, я не знаю этого документа.

Иванов. — Он был в то время, как вы были министром, в 1914 году, дополнен, и дополнение усиливает сферу деятельности этих агентов.

Председатель. — Это не циркуляр, а инструкция.

Иванов. — Инструкция, которой департамент полиции до сих пор руководствовался.

Маклаков. — С указанием внутренней агентуры?

Иванов. — Да, да. Именно эта система была положена в основу.

Маклаков. — Кем она подписана, не можете сказать?

Иванов. — И при вас дополнена усиливающими фактами.

Маклаков. — Теперь департаментом полиции, который считался главным, управлял сам министр. В мое время этого не было. У меня было в неделю только два доклада товарища министра.

Иванов. — Меня интересует то, что вы принимаете известные меры борьбы против системы и в то же время существует инструкция, которой обязаны руководствоваться все чины.

Маклаков. — Если бы она была под рукой… Я думаю, едва ли такой смысл.

Председатель.

— Это Комиссия может вам удостоверить совершенно определенно. Инструкция, которой пользовались в ваше время, стоит на той точке зрения, что без секретных сотрудников, участников преступных обществ, невозможен политический розыск.

Маклаков. — Позвольте мне по поводу того, что вы прочли, сказать: здесь надо понимать так — покупают язык, если есть такой язык.

Иванов. — Вы не изволите отрицать, что инструкцию знаете совершенно определенно?

Маклаков. — Я боюсь с вами спорить.

Председатель. — Вы ответили, что нужно различать покупку языка (я беру выше выражение), т.-е. уплату вознаграждения человеку, который, состоя в сообществе, согласился что-нибудь рассказать про это сообщество, от того случая провокации в грубом смысле, когда человек создает сообщество.

Маклаков. — Несомненно.

Председатель. — Ваше распоряжение о том, чтобы это прекратить, касалось обоих случаев или только первого?

Маклаков. — Приказание было: никакими способами не проникать туда. Зачастую не приходится покупать, а сами приходят продавать.

Председатель. — Так что вы оплачивали внедрение ваших агентов в сообщества?

Маклаков. — Agents…

Председатель. — Но не оплачивали пользование членами сообщества с целью получения сведений о нем?

Маклаков. — Я никаких указаний никогда не давал.

Председатель. — Чем же принципиально отличается одно от другого? Агент внедряется и состоит членом сообщества; это, по-вашему, недопустимо; но, по-вашему, допустимо от члена сообщества, проникшего туда, не в качестве агента, получать за плату сведения о жизни сообщества?

Маклаков.

— В первом случае мы толкаем человека итти туда, куда он по своим убеждениям итти не может; он внедряется в доверие, как чужой человек, для того, чтобы раскрыть картину. В другом случае, если сам человек идет и открывает, это — не дело министра внутренних дел, а дело сыска, без конца грязное, по неизбежной обстановке своей работы; это — добрая воля, и мы не вводим человека в искушение.

Председатель. — Значит, секретным сотрудником следует считать не того, кто внедряется в сообщество, чтобы там добывать сведения для департамента полиции, а того, кто состоит в сообществе и, вместе с тем, получает деньги от департамента? Если же под секретным сотрудничеством подразумевать то и другое, следует признать, что вы боролись с одной половиной — с осведомлением, оставляя в силе другую половину.

Маклаков. — Я просто о ней не упоминал… Мы, может быть, и дошли бы; а с армией и флотом всякие сношения были отрезаны…

Председатель. — По министерству внутренних дел. Таким образом, следует сказать, что вы допускали внешнюю агентуру, т.-е. внешнее наблюдение, и ту часть внутренней, которая была представлена не служащими в департаменте, а приходившими в департамент или к его агентам и систематически сообщавшими сведения жандармским властям? Так?

Маклаков. — Так.

Председатель. — Теперь, расследуем случай с Шорниковой. Вы говорите, у вас было по этому поводу совещание в совете министров. Какую точку зрения вы отстаивали?

Маклаков. — Я совершенно отказался дать ей материальную возможность избавиться от правосудия, потому что в совете министров даже такой осторожный человек, как покойный Харитонов, говорил, что пойдет канитель. Создается большое дело, будут разговоры, это — нежелательно. Вот их точка зрения. Здесь я отказался. Я был в единственном числе и настоял на том, чтобы ее судили, раз она явится; а после того, как суд кончится, мы рассудим, как поступить.