Падение царского режима. Том 4

Возвращаюсь к прерванному рассказу. Может быть, наша излишняя нервность, проявленная в вопросе об отъезде Распутина, и была бы началом его недоверия, а затем отчуждения его и А. А. Вырубовой от нас, если бы только на них не произвело сильного впечатления наше отношение к двум перепискам о Распутине, о которых я раньше говорил, и если бы они не были отвлечены состоявшимися, в связи с приездом в Петроград экзарха Грузии архиепископа Питирима, переменами в составе св. синода. Все вопросы, тесно связанные с церковной жизнью и назначениями как по обер-прокурорскому надзору, так и в составе высшей духовной иерархии, не только интересовали Распутина, но близко его задевали, так как в этой области он считал себя не только компетентным, но и как бы непогрешимым. Поэтому, во всяком видном назначении или мероприятии в сфере духовных интересов церкви он играл доминирующую, в особенности в последнее время, роль; с ним, поэтому, считались многие даже видные иерархи церкви, не говоря уже о средних духовных слоях, искавших, по человеческой слабости, мощной у него поддержки. И наоборот — ко всему тому, что происходило помимо его желания, вопреки таковому, он относился нервно, неблагожелательно; это задевало его самолюбие, и он искал тех или других слабых сторон, чтобы иметь возможность их оттенить в высоких сферах, как крупную ошибку, происшедшую потому, что его не послушались или с ним не посоветовались. Этим объясняется, почему, зачастую, предположения синода по некоторым вопросам или проектам назначений, представляемые через обер-прокурора, не разрешались немедленно при докладах, а оставлялись и возвращались с резолюциями, дающими другие указания.

Коснувшись выше ухода Самарина, назначения Волжина и нервной обстановки, создавшейся в атмосфере св. синода в связи с делом епископа Варнавы, я указал, что в ближайшие задачи Волжина, силою обстановки событий, входило обновление состава синода. А. Н. Хвостов и я, зная упомянутую выше черту характера Распутина, указали на нее Волжину, предупредив его, чтобы он был в этом вопросе крайне осторожен и, предварительно представления доклада, узнал у епископа Варнавы, дело коего должно было рассматриваться, как я показал выше, в новом составе св. синода, у кн. Андроникова, всегда интересовавшегося вопросами церковной администрации и знавшего многих иерархов как лично, так и по характеристике Саблера, и у Скворцова, близко знавшего ведомство св. синода и отношение Распутина ко многим иерархам и вращавшегося в влиятельных кружках, занимающихся церковными вопросами, — нет ли в составе намечаемых Волжиным, совместно с новым товарищем Заиончковским и директором канцелярии Яцкевичем, в очередную сессию синода иерархов, к коим в сферах могут отнестись неблагоприятно, единственно в силу личных неприязненных чувств к ним со стороны Распутина. Вместе с тем, учитывая все сложные обстоятельства того времени и желая вполне искренно противодействовать в этом вопросе влияниям Распутина на высокие сферы, А. Н. Хвостов, Волжин и я решили главным мотивом как на всеподданнейших докладах по этому делу, так и при моих с Хвостовым по этому поводу переговорах с Вырубовой и Распутиным и путем влияния епископа Варнавы выставить серьезность дела епископа Варнавы, требующего благожелательного отношения к нему синода. В выборах иерархов участие А. Н. Хвостова и мое было незначительное. Не помню, на кого, кроме архиепископа тверского, указал А. Н. Хвостов Волжину; я же рекомендовал его вниманию, как указал выше, архиепископа виленского и, затем, епископа могилевского преосвященного Константина, которого я знал и глубоко уважал еще со времени моей службы в Самарской губернии, где владыка был епархиальным архиереем, — человека, по окончании университета, после жизненной драмы, идейно принявшего монашеский постриг, искренно чтимого своей паствой, не знавшего Распутина и всегда относившегося к нему отрицательно.

С этим мотивом Хвостов и я при свидании познакомили А. А. Вырубову, встретили ее сочувствие, и она записала себе на память рекомендованных нами владык. Когда же на одном из обедов у кн. Андроникова мы заговорили по этому вопросу в присутствии епископа Варнавы с Распутиным, то он, будучи уже к этому подготовлен владыкой, вполне разделил проведенную нами точку зрения, но, вместе с тем, добавил, что обязательно надо вызвать с Кавказа экзарха, так как он свой человек и Варнаву защитит. Ни А. Н. Хвостов, ни я не были тогда знакомы с преосвященным Питиримом.