Падение царского режима. Том 4

Председатель совета В. Н. Коковцов очень интересовался личностью Распутина, и я ему о нем докладывал неоднократно, так как он хотел положить конец его влияниям путем доклада о нем государю, о чем я слышал не только от самого В. Н. Коковцова, но и А. А. Макарова, но не знаю докладывал ли он. Впоследствии от Распутина я слышал, что он, незадолго до ухода Коковцова с своего поста, виделся с В. Н. Коковцовым и убеждал его уничтожить винную монополию, о чем Распутин неоднократно, по его словам, говорил государю, и давал понять Коковцову, что это будет стоить ему его поста. Насколько это правильно — я не знаю, так как против В. Н. Коковцова были в ту пору настроены некоторые из влиятельных членов кабинета (Н. А. Маклаков, Щегловитов и В. А. Сухомлинов, а также и кн. Мещерский и ген. Богданович). По уходе своем, В. Н. Коковцов виделся с Распутиным на квартире кн. Андроникова, но особого примирения, по словам князя, между ними не произошло.

Я в эту пору тяготел к кружку покойного ген. Богдановича, с содержанием писем которого, вызвавших даже к нему одно время немилость, направленных против Распутина, я был знаком, так как давал ему и материалы из жизни Распутина за этот период времени. Докладывал ли А. А. Макаров государю в подробностях о Распутине, я не знаю, но только заявляю, что часть писем к Распутину от государыни, кои были у Илиодора, были добыты, при посредстве госпожи Карабович из Вильны Замысловским, а также одним казачьим офицером и переданы лично А. А. Макакаровым государю, что и послужило причиною гнева на Макарова со стороны государыни, не пожелавшей даже принять его, когда он, спустя продолжительное время, был приглашен Б. В. Штюрмером в кабинет на пост министра юстиции, и имело также свое значение и в отношении к уходу его снова в государственный совет. Н. А. Маклаков, хотя и знал мое и ген. Джунковского отношение к Распутину и то, что я снабжал Богдановича сведениями о том, тем не менее ни разу мне по этому поводу не сделал указаний о прекращении снабжения этих сведений Богдановичу быть может потому, что не желал обидеть Богдановича, искренно к нему расположенного.

В последние месяцы моего директорства при Н. А. Маклакове, когда августейшая семья находилась в Ливадии и Распутин был вызван в Ялту, от ялтинского градоначальника, покойного ген. Думбадзе, следовавшего особым распоряжением государя и бывшего под большим воздействием ген. Богдановича, который протежировал Думбадзе, мною была получена шифрованная телеграмма с надписью «лично» приблизительно следующего содержания: «разрешите мне избавиться от Распутина во время его переезда на катере из Севастополя в Ялту». Расшифровывал эту телеграмму работавший в секретарской части департамента А. Н. Митрофанов, посылая мне на квартиру дешифровку, предупредил меня по телефону, что телеграмма интересна. Я подписав препроводительный бланк, послал ее срочно с надписью: «в собственные руки Н. А. Маклакову» и затем по особому, для разговоров только с министром телефону, спросил его, не последует ли каких-либо его распоряжений, но он мне ответил, что, «нет, я сам». Какие были посланы указания Думбадзе и были ли посланы, я не знаю, но проезд в сопровождении филеров состоялся без всяких осложнений. Этой телеграммы в деле нет, так как Н. А. Маклаков мне ее не возвратил, а Митрофанов, по расшифровке и скрепе порвал подлинник, как это делалось в департаменте с шифрованными телеграммами. Но эти, по всей вероятности, помнит, так как я спросил у него копию для своего дела. Сводка филером наблюдений из жизни Распутина, о коей я говорил ранее, в общих чертах рисовала отрицательные стороны его характера, сводившиеся к начавшейся уже тогда его наклонности к пьянству и его эротическим похождениям. В бытность мою сенатором ко мне в конце 1914 года обратился через посредство управляющего хозяйственной частью дворцового полковника Балинского, вел. кн. Николай Николаевич, жена которого и он сам перестали уже принимать Распутина с момента его проникновения во дворец, с просьбой, не могу ли я дать сведения о порочных наклонностях Распутина, так как, по словам полк. Балинского, великий князь решил определенно поговорить с государем об удалении Распутина из Петрограда. Сведения эти я дал, черпая материал из имевшейся у меня лично на руках сводки. Впоследствии уже я узнал, что великий князь свое желание осуществил, и Распутин до конца своей жизни, что я сам слышал, не мог этого ему простить, причем пред уходом великого князя на Кавказ, с чьих только слов не знаю, он утверждал, что великий князь мечтает о короне.