Падение в реку Карцер

Еще не до конца понимая, что происходит, я ухватился за эту возможность, как за последний шанс получить радость в жизни. Сердце заколотилось в предвкушении.

– Впрочем, в договоре так и указано, – заметил Виктор. – Что после завершения эксперимента я должен осуществить приговор. И это не «Падение в реку Карцер», об этом мы только рассказываем, потому что мне нравится эта легенда. Но совершить такую казнь мне бы не позволили даже самые расположенные ко мне судьи и директора тюрьмы. Это выглядело бы чересчур не гуманно по сравнению со смертельной инъекцией, которую сейчас применяют. Потому в договоре сказано, что ты вернешься в «комнату желаний» и выберешь себе смерть. Программа создаст фантазию, а мы умертвим тебя здесь, быстро и безболезненно. Такой пункт есть, он затерялся среди десятков других, но почти никто из участников не читает договор полностью.

Виктор смотрел на меня улыбаясь. Сперва его взгляд казался дружелюбным, но постепенно он становился все пристальней. И как-то незаметно превратился во взгляд ученого, с интересом разглядывающего бактерию в микроскопе.

– Я бы мог подарить тебе эту возможность, еще одно удовольствие, приятную смерть. Но… я не стану этого делать. – Он выдержал торжественную паузу, в глазах его появился новый блеск. – Я никогда не делал таких исключений и знаешь почему? Это удивительное чувство – давать возможность, а потом ее отнимать. Иметь подобную власть. Когда в твоих руках жизнь и смерть человека… и ты решаешь, как ему умирать.

Я побледнел и застыл, словно статуя. На лице Виктора отразилось удовлетворение, но какое-то совсем другое, злорадное. Такого я у него не замечал раньше. Наконец он отвел глаза в сторону и сказал:

– Да, между нами есть кое-что общее. Только я не убегаю от своих наклонностей, да и применение они находят более изысканное. И я не обманываю себя мыслью, что я жесток только с теми, кто этого заслуживает, как делаешь ты. Это всегда вранье и нужно это признавать. Я жесток с теми, с кем могу себе это позволить. То, что это оказались убийцы, осужденные на смертную казнь – лишь стечение обстоятельств, которым я грамотно воспользовался. Это не несет в себе никакой миссии, кроме главной цели эксперимента – поиска счастья. – Он задумался и добавил: – Но то, что я получаю удовольствие от некоторых аспектов моей работы, отнюдь не значит, что я не серьезно отношусь к самим исследованиям.

Виктор замолчал и погрузился в размышления. А у меня внутри бушевал смерч, в котором все перемешалось.

Затем он спокойно подошел к правому боковому монитору и ввел что-то на экране. Обернулся и сообщил, не скрывая гадкого самодовольства:

– Через минуту ты умрешь.

Я понял, что это он привел приговор в исполнение своими нажатиями на экране. Я стал нервно оглядываться, ожидая палачей. Но в комнате никого не было, кроме нас двоих.

Виктор смотрел на меня, не отрываясь. Я жадно хватал ртом воздух, губы пересохли. Воспаленный мозг пытался соображать. Я с досадой подумал:

«Жалко, что я не хозяин положения, что мне не удалось его перехитрить. Что я не дух мщения, дух страдания, порожденный этим экспериментом. Что все это не оказалось ловушкой для Виктора и что теперь я не выйду легко из ситуации. А может, все так и есть, просто я об этом забыл?!

Что за идиотские мысли?!»

В комнату никто не входил, время поджимало.

И вдруг я почувствовал, как по всему телу разлилось вселенское спокойствие, как пришло полноценное смирение. Вся моя жизнь представилась мне законченной совершенной симфонией. Из нее исчезли нервозность и стремления.

Я посмотрел в упор на Виктора. Не знаю, заметил ли он изменения в моем взгляде.

Тихое механическое жужжание позади стула. И прежде, чем я успел повернуть голову, острая игла вонзилась мне в шею. Мир заслонила пелена боли.