Падре

грязный секс, не так ли?

Нет.

Однако, я не позволю ей ускользнуть.

Она сделала кое–что для меня и это уже нельзя исправить.

Когда Лаура зашла в исповедальню и начала прикасаться к себе прямо передо

мной, она открыла дверь, которую никто из нас не сможет закрыть.

Теперь, когда у меня был небольшой пример того, что она может, я хочу большего.

Намного большего.

Она делает меня не способным контролировать себя, и для человека с такими

потребностями, как у меня, это опасно.

Я следовал за Лаурой всю дорогу от дома до этого парка, наблюдая за ней. Не

знаю, жутко это или нет, но я хватаюсь за любую возможность увидеть её. Мне ещё нужно

найти подходящий момент, чтобы подойти к ней, но пока я буду довольствоваться её

сочной задницей в леггинсах.

Блядь; то, как они обтягивают её, когдаЛаура наклоняется, чтобы коснуться

пальцев ног, заставляет меня желать вставить свой член в её задницу.

Это неправильно?

Да, наверное.

Но да поможет мне Бог, я сделаю это. Это лишь вопрос времени, прежде чем она

снова придёт ко мне, и мы займёмся сексом, как безумные кролики. Одно могу сказать

наверняка, всё же… я не позволю ей вновь сбежать, подразнив меня.

– Привет.

Хмурясь, я поворачиваю голову, только чтобы увидеть Бруно, стоящего рядом со

скамейкой, где я сидел. – Хм,привет.

Дерьмо.

Я знал, что он здесь, но никак не ожидал, что он подойдёт ко мне.

Он играл на детской площадке, пока Лаура занималась, и я, честно говоря,

совершенно забыл о нём, даже находясь здесь.

Почему он подошёл ко мне? Мне не интересно. Даже отдалённо.

Боже, так чертовски неловко.

–Что вы делаете? – спрашивает он меня, сжимая лист в руке, который только что

сорвал с дерева.

–Э–э… просто отдыхаю в парке, – отвечаю я, пытаясь рассмеяться, как будто это

неважно.

– Вы здесь из–за моей сестры?

Мои глаза расширяются, и я снова смеюсь. – Нет, конечно, нет! Почему ты так

думаешь? –мой голос звучит так нелепо, я плохой лжец, это невероятно.

Он пожимает плечами. – Ну, я знаю, что вы шли следом за нами от нашего дома.

В ужасе я закрываю глаза и вздыхаю.

–Это нормально. Я понимаю, почему она вам нравится. Она добра к людям.

– Да, – соглашаюсь.– Очень милая.

Он улыбается мне так мило, что мне трудно поддерживать самообладание.

–Что ты делаешь? – спрашиваю его.

–Ничего, – отвечает он, выбрасывая разорванные листочки. – Я играл в песочнице,

но мне стало скучно.

– Почему? Ты можешь создать так много вещей с небольшим количеством песка.

– Я знаю, но это не весело, если у тебя нет друзей, чтобы играть.

Я киваю, мне так жаль парня. – Я вижу.

Снова неловкое молчание, и я чувствую, что это какое–то негласное приглашение

для меня, чтобы пойти поиграть с ним или что–то в этом роде. Но я не уверен, что хочу

выпустить Лауру из поля зрения. Что, если она увидит меня в песочнице с ним? Она может

подумать, что я какой–то невменяемый преследователь.

Это потому, что так и есть, но всё же.

– Отец Фрэнк, – вдруг начинает Бруно. – Почему вы не в церковной одежде?

Я пожимаю плечами. – Потому что на улице жарко, и я просто обычный человек.

–Так вы не из церкви?

Я фыркаю. – Конечно я из церкви. Но в ней мне нужно выглядеть так, как будто я

там работаю. Сейчас я не на работе, поэтому оделся так, как мне нравится.

– И что это за чёрные штуки на вашей коже?

Нахмурившись, я смотрю, куда он указывает, и понимаю, что это моя спина,

которая покрыта татуировками. – О, это татуировки, о которых я рассказывал, помнишь?

Это рисунки, но на коже.

–Круто! Можно мне тоже такие?

–Нет, – строго говорю я, но потом смягчаю голос, потому что не хочу быть мудаком.

–Татуировки предназначены только для взрослых.

–Почему? – он выглядит разочарованным.

–Ну… потому что они навсегда. Их нельзя стереть.

–Правда? –его глаза загораются. –Удивительно.

Я фыркаю и качаю головой. – Ты забавный, малыш.

–Спасибо, – говорит он. –Вы тоже.

Не уверен, что это комплимент, но приму его.

–Но… Я думал, что священникам не разрешается иметь татуировки?

–Я не священник, Бруно, – отвечаю я. – Я – проповедник. Да и кто тебе это сказал?

–Мой брат, – отвечает он, рисуя в пыли восьмёрку ботинком.

– Ну, твой брат ошибается.

–Почему? –он наклоняет голову.

–Я особенный проповедник. Плохой, – я поворачиваюсь к нему лицом и косо

смотрю, пытаясь выглядеть как можно опаснее. – Ты не захочешь со мной связываться,

малыш. Я злой, – я делаю страшное лицо, и ребёнок взрывается от смеха – это заставляет

меня улыбнуться.

Тогда я заметил, что Лаура направляется в нашу сторону.

Я прочищаю горло и сижу, стараясь не выглядеть, как подонок, хотя я…ещё тот

подонок.

Она наклоняет голову, когда узнает меня и хитро улыбается. – Эй, разве я не знаю

тебя?

–Он – отец Фрэнк, сестра! – говорит Бруно. – Он был в нашем доме, на завтраке! Ты

забыла?

–Нет, глупенький, это был риторический вопрос, – она массирует голову,

взъерошивая волосы.

– Что такое рит–рит–орка?

Она усмехается. – Это означает, что это не вопрос.

–Должен ли я вообще отвечать тогда? – размышляю я.

Она обращает на меня внимание, вытирая лоб полотенцем. – Ну, что за

совпадение.

Улыбаюсь и наслаждаюсь видом. Нет смысла отрицать, тем более что никаких

обвинений не было. Пока.