Падшие

– Где ты это достал? – Люс притворилась, что полностью сосредоточена на отламывании горбушки хлеба. – Кстати, с кем ты собирался разделить пикник, пока под руку не подвернулась я?

– Пока под руку не подвернулась ты? – Кэм рассмеялся. – Я едва могу припомнить мою унылую жизнь до тебя.

Люс одарила его слегка язвительным взглядом, показывая, что сочла этот ответ крайне низкопробным и только самую малость лестным. Она оперлась локтями на одеяло и вытянула скрещенные ноги. Кэм сидел по-турецки к ней лицом, а когда потянулся через нее за ножом для сыра, его ладонь скользнула, а потом и вовсе оперлась о ее коленку. Парень взглянул на нее, словно спрашивая: «Это ничего?».

Люс не отпрянула, и он, оставшись в той же позе, взял у нее из рук буханку, воспользовавшись ее бедром словно столешницей, пока раскладывал на хлеб треугольнички сыра. Ей понравилось ощущение его веса на своей ноге.

– Я начну с вопроса попроще. Пару дней в неделю я помогаю на кухне. Это часть соглашения, касающегося моего возвращения в «Меч и Крест». Предполагается, что я должен это отрабатывать, – он закатил глаза. – Знаешь, я не против. Думаю, дело в том, что мне нравится жара. Конечно, если не считать ожогов от масла.

Кэм, подняв руки, продемонстрировал множество крохотных шрамов на внутренней стороне запястий.

– Производственный риск, – небрежно пояснил он. – Зато у меня есть доступ в кладовую.

Люс не смогла удержаться и провела пальцами по мельчайшим бледным рубцам, растворяющимся на еще более бледной коже. Прежде чем она успела смутиться от собственной развязности и отстраниться, Кэм перехватил и сжал ее руку.

Она уставилась на его пальцы, обхватившие ее ладонь. Удивительно, насколько близки оттенки их кожи. В этих краях среди покрытых загаром южан Люс всегда стеснялась своей бледности. Но кожа Кэма оказалась такой поразительной и броской, почти с металлическим блеском. И теперь Люс осознала, что, возможно, выглядит так же, как и он. Ее плечи вздрогнули, и слегка закружилась голова.

– Замерзла?

Встретившись с ним взглядом, Люс поняла: он знает, что ей не холодно.

Кэм придвинулся ближе и понизил голос до шепота.

– Теперь, полагаю, ты захочешь, чтобы я признался, что увидел из окна кухни, как ты идешь по двору, и упаковал все это, надеясь уговорить тебя прогулять вместе со мной уроки?

Сейчас она охотно уткнулась бы в свою чашку, выуживая оттуда лед, если бы тот уже не растаял на душной сентябрьской жаре.

– И ты заранее рассчитал весь этот романтический пикник, – заключила Люс. – На живописном кладбище.

Кэм тронул пальцем ее нижнюю губу.

– Эй, это ты завела разговор о романтике. Девушка отпрянула. Он прав. Она слишком самонадеянна. Второй раз за день. Щеки вспыхнули, когда она попыталась не думать о Дэниеле.

– Я шучу, – вздохнул он, покачав головой при виде пришибленного выражения ее лица. – Неужели это не очевидно?

Он взглянул на стервятника, описывающего круги над огромным белым памятником в форме пушки.

– Знаю, тут отнюдь не рай, – заметил он, бросая Люс яблоко, – но просто представь, что мы в песне Smiths[5]. Что до меня, – продолжил Кэм, облокачиваясь на одеяло, – по-моему, место вполне приемлемое.

Люс с сомнением покосилась на него. Заодно пожалела, что он отстранился, но застенчивость не позволила ей пододвинуться.

– Там, где я вырос, жизнь не слишком-то отличалась от тюремных порядков, принятых в «Мече и Кресте». В итоге я абсолютно невосприимчив к тому, что меня окружает.

– Не может быть. Если бы я вот сейчас протянула тебе билет на самолет до Калифорнии, ты бы не пришел в полнейший восторг от возможности вырваться отсюда?

– М-м, скорее, остался бы умеренно равнодушным.

– Я тебе не верю, – Люс пихнула его в бок.

– Должно быть, у тебя было счастливое детство. Девушка вгрызлась в плотную зеленую кожицу яблока, слизнула побежавший по пальцам сок, мысленно перелистала перечень всех хмурых взглядов родителей, визитов к врачам, смен школ, окутанных, словно саваном, черными тенями. Нет, она бы не назвала свое детство счастливым. Но если Кэм даже не ищет выхода из «Меча и Креста», не видит на горизонте ничего обнадеживающего, возможно, его детство было еще хуже.

У их ног раздался шорох. Люс сжалась в комок, когда толстая зеленая с желтым змея проползла мимо. Пытаясь не придвигаться к ней слишком близко, девушка перекатилась на колени и уставилась на мерзкую тварь. Не просто змея, а змея в линьке. Полупрозрачная шкурка сходила с ее хвоста. Змеи водятся по всей Джорджии, но Люс никогда не видела сброшенной кожи.

– Не кричи, – попросил Кэм, положив ладонь ей на колено.

От его прикосновения действительно стало спокойнее.

– Она уползет, если мы просто оставим ее в покое.

Быстро это закончиться не могло. Люс отчаянно хотелось завизжать. Она всегда терпеть не могла и боялась змей. Они такие скользкие и чешуйчатые, и…

– Фу-у.

Она дрожала, но не могла отвести глаз от змеи, пока та не скрылась в высокой траве.